Он даже позволил себе тонко улыбнуться. — Вы же понимаете, что в свете всех событий иметь против Левински некие улики весьма и весьма… Выгодно.На жирном лице советника отразилась напряженная работа мысли. Гор имел возможность воочию наблюдать, как проворачиваются ржавые шестеренки его мозга, рождая нужное решение. И чтобы закрепить воздействие, он мягким, почти бархатным тоном добавил:— Мне требуется всего несколько часов, чтобы мои аналитики закончили обработку полученной информации. Пока же очевидно одно — Силаев был ликвидирован по прямому указанию Гарри. Обнародовать эти сведения мы, очевидно, не сможем, но намекнуть будущему наследнику о том, что они у нас есть, — это в свое время может сыграть свою роль. Понимаете?Да, теперь советник это понял. Он важно выпрямился в кресле, сигналя всем своим видом, что сейчас он наконец принял жизненно важное государственное решение. «Ну давай же ты, свинья, рожай!!!»— Хорошо, инспектор. Я вами доволен. Пока. — Это что, тонкий намек на толстые обстоятельства? — Идите работать. Я жду доклада к завтрашнему утру, и данные должны быть полные. Вы слышите меня — полные! А пока мне придется доложить наверх общие рассуждения. — Он многозначительно осклабился, показывая, какой он есть хитрожопый политик. — Ну, это мои проблемы. Все. Идите. Идите, Гор, и помните, что ваше положение шатко. Можно сказать, что вся ваша карьера, а может, и жизнь зависит от успешности ваших дальнейших действий.Лишь в коридоре Гор дал волю своей, увы, пока еще бессильной злобе: «Карьерой мне грозить? Да в гробу я тебя видел, сволочь!!!» Но черт возьми, что же это за темный аппарат, вокруг которого завертелась такая карусель? Ведь очевидно же, что убийство Силаева просто совпало по времени с визитом группы инспектора в институт. Правда, если бы Гор не пошел к Левин-ски в логово, может, никто бы этого так и не узнал. Теперь же Гор дал себе слова вцепиться в это дело мертвой бульдожьей хваткой. Здесь была задета его честь наймита. Да, это был Грабер собственной персоной. Оно и понятно — никто больше не заинтересован увидеть живого ронина. Никто, кроме уголовного розыска, который тоже не особо в этом заинтересован.Коминс, настроенный на обнаружение работающих пеленгаторов, пока помалкивал. Грабер переминался с ноги на ногу в четырех с половиной метрах впереди. Неуютно ему, но смотрит уверенно и холодно, словно на монитор в личном кабинете. Ничего, держит себя в руках. А ведь сегодня в «Новостях» передали, что останки его шефа — Силаева — пригодны к скринированию. И Грабер не может этого не знать.Ронин шагнул навстречу, фиксируя малейшее движение противника, — пусть он и не пария, но и не совсем мягкотелый. И взгляд, взгляд такой нехороший, под стать рукам — белым и вялым, словно мучные черви.Неужели он один пришел? Неужели нет у бывшего шефа безопасности под рукой еще пары-тройки костоломов взамен «скакнувшим» Алексу и Шпаку? Нет, скорее всего нет. А если и есть, то Грабер — первый кандидат на «скок».Расстояние между ними сократилось до метра с небольшим. Можно и поговорить. Вообще-то ронин намеревался решить все вопросы быстро, но интуиция ему подсказывала, что отстричь голову бывшему начальнику еще успеется.— Ну здравствуй, Бессон,Ронин промолчал, похлопывая карандашом по ладони. «Здоровались уже, хватит. Да и какой смысл желать здоровья без пяти минут покойному? Никакого. Мертвые не болеют».— Не чаял тебя опять увидеть. Очень рад, Бессон. Или как там тебя?..— Проще все-таки Бессон, — сказал ронин, — Чем обязан? Прошу прощения — у меня времени в обрез.— Хорошо. — Грабер кинул беглый взгляд на «Феррари» — Рунге с тобой?«Торопится, бродяга. Несладко, поди, в бегах-то…»— Рунге в надежном месте.— А его кейс! Ты ведь его вскрыл, а, Бессон? «И дался им этот кейс. Неужто и впрямь настолько важен? Так не о чем беспокоиться — он в наших надежных руках».— Допустим.— А признайся-ка мне, Бессон, старика, часом, не хватил удар, когда он увидел, что в кейсе? Вернее — чего там нет?Ронин не стал признаваться, что «удар» Рунге хватил чуть раньше — незадолго перед открытием кейса. Он понял, к чему клонит Грабер: то ценное, что должно было лежать в кейсе, на самом деле находится в другом месте — у него, у Грабера. Должно быть, та самая «недостающая деталь». Но Грабер может и блефовать — если догадался, почему при их отбытии со склада профессор оказался на тележке. И он ждет ответа.Стоит, пожалуй, форсировать ситуацию. Сыграть крутого парня.Ронин слегка повел карандашом, и тонкий, ослепительно красный луч прочертил на белом насте дымящуюся полосу. Перед самыми востроносыми ковбойскими полусапогами Грабера.— Как ты думаешь, что мне сейчас мешает отрезать тебе голову, просканировать мозги и узнать все, что меня интересует?Грабер поднял глаза от дымного росчерка у своих ног и, ухмыляясь левой стороной рта, постучал себя пальцем по виску. Жест выглядел оскорбительным намеком, но Грабер имел в виду другое:— Блокада, Бессон. Кодированная психоблокада. Мой мозг ничего тебе не выдаст. Занимательно не это. Почему я не убрал тебя? Еще в институте, когда получил сведения о том, что ты за птица? Почему вместо того, чтобы еще тогда отрезать тебе голову и узнать все, что меня интересует, я сейчас веду с тобой переговоры? Ты еще не задал себе этот вопрос? А, Бессон?— По той же причине, — обронил ронин, коснувшись своего виска. Он мог говорить правду. А мог и блефовать. Так что с Грабером они сейчас были на равных: каждый владел информацией, необходимой и недоступной другому.— У нас действительно мало времени. — При этих словах Грабер посмотрел не на часы, а, как ни странно, с на ползущее к закату солнце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105