Штитсин зло глянул на него, но промолчал. Да и что тут можно сказать?
Но Разнор еще не закончил:
— Кто мы такие, чтобы осуждать верность Вождю Клана? И скажи, Штитсин, почему мы должны думать, будто он нас предал? Мы же не можем знать, что лучше и что хуже для всего нашего Клана!
Штитсин опешил.
— Да как ты смел забыть о своих погибших товарищах?! Вспомни о них! Неужели ты забыл о Цели?
И Штитсин произнес пламенную речь о зверствах Флота, о падающем с неба огне, об обугленных останках халиан, об убитых детенышах, которым никогда не суждено стать воинами и доказать свое мужество в бою, о матерях, которые не узнают вечной жизни.
Когда он замолчал, воинов, всех до одного, переполняли ненависть и гнев. Каждый из них, не колеблясь, убил бы сейчас любого из воинов Флота, окажись тот поблизости. И даже на Картрайта кое-кто смотрел с холодной враждебностью. Но человек сохранял самообладание, на его лице застыла улыбка.
— Они готовы, военачальник, — сказал он. — Командуй своим войском. Направь их гнев туда, куда считаешь нужным.
Штитсин знал, куда направить этот гнев.
— Отныне и навсегда, — провозгласил он, — люди Флота станут жалеть, что появились на этом свете! Они пожалеют о том, что решились заявиться в наш Край! Мы будем уничтожать их всеми возможными средствами! Мы будем убивать всех, кто случайно заблудится, будем уничтожать их продовольственные транспорты. Они не найдут здесь ни пищи, ни крова! Мы заставим их покинуть нашу Твердыню!
— Честь и хвала Вождю Клана Рухас! — Командир десантников поклонился, словно действительно думал то, что говорит.
Эрнсейт верил, что так оно и есть. Офицеры Флота могли ненавидеть халиан, как заклятых врагов, но они уважали их, как храбрых воинов. У тех же, кто видел, как Синдикат злоупотреблял доверием халианской знати, используя ее в своих темных целях, к уважению добавлялось сочувствие.
Поэтому Эрнсейт склонил голову, подражая людскому приветствию.
— Вождь Клана воздает хвалу благородному союзнику. Надеюсь, ты в добром здравии, капитан Инглиш?
— Да. Надеюсь, благородный Вождь также здоров.
— Также. — Эрнсейт старался сдержать нетерпение. Нельзя нарушать ритуал. И все же он постарался поскорее перейти к делу. — Моя забота — это благо моего Клана, жизнь и честь моих людей.
— Несомненно, мало что может омрачить честь Клана Рухас!
Ясно. Очевидно, Инглюй уже слышал о том, что произошло в Крае.
— Да, мало что может омрачить, и мои люди хотят покончить с этим малым. Придет время, когда я сам должен буду отправиться в Край.
— Воистину, большая честь для Вождя, он неутомим в заботах о своих воинах!
Ну наконец-то.
— Я слышал, что глава рода Края не оставляет следов?
— Да, никто до сих пор не мог найти его следов, как и следов его людей. Верно и то, что он — опытный воин, с острыми когтями и мертвой хваткой.
Засады, устроенные Штитсином, принесли уже немало вреда. Эрнсейт принял решение. Он величественно поднялся и провозгласил:
— Я сам туда отправлюсь. Такой отважный военачальник заслуживает того, чтобы им занялся сам Вождь Клана.
— Честь и хвала Эрнсейту, Вождю Клана Рухас, — тихо ответил капитан.
— Они явились, военачальник Штитсин.
Глава рода кивнул, не отводя взгляда от облака пыли над дорогой. Они стояли на склоне холма, скрытые деревьями и густым кустарником. Штитсин взглянул на муравьев внизу. «Муравьи», — подумал Штитсин, невесело усмехнувшись сравнению. Люди Флота в моральном отношении — те же муравьи. Они ничего не смыслят в чести и доблести.
— Будь готов, Картрайт.
— Я готов следовать за тобой, как всегда, Штитсин.
Глава рода кивнул:
— Мой верный щит. Будь готов. Они приближаются!
Колонна медленно двигалась по дороге. Когда они прошли мимо затаившегося в засаде отряда Рода Края, Штитсин с яростным воплем выскочил из укрытия и устремился вниз, навстречу врагам. Он знал, что его воины последуют за ним, со всех сторон обрушатся на людей. Он знал, что Картрайт присоединится к воинам, готовый защитить тех, кто отстанет.
Вот они, безволосые, голокожие недоумки! Штитсин вскинул пистолет одной лапой, другой вытащил меч из ножен…
И внезапно среди воинов Флота он увидел халиан.
Штитсин замер.
Их было много, и они были так перемешаны с людьми, что Штитсин боялся выстрелить, чтобы не попасть в своих. Он стоял, раздираемый тоской и бессильной яростью, и его воины также остановились, как вкопанные. Но вот сквозь толпу воинов протиснулся Картрайт и зашипел на ухо Штитсину:
— Эти халиане — предатели!
Эти слова словно разбудили Штитсина. Как обычно, он почувствовал благодарность к союзнику — Синдику. С воплем «Предатели!» он бросился вперед, на своих, с пистолетом и мечом…
И тут он увидел еще одного халианина, на голову выше других, с яркими желтыми пятнами.
Штитсин снова застыл на месте, как громом пораженный.
— Вождь моего Клана!
— Пусть так, — ответил ему Эрнсейт. — Сложи оружие, Штитсин! Люди Флота — достойные воины. Мы вместе хоронили погибших. Они теперь — наши союзники.
Штитсин стоял, его душа разрывалась на части. Верность боролась с ненавистью…
— Ни один настоящий Вождь не станет руководить столь позорным делом! — выпалил Картрайт.
— Молчи, червь! — грозно сказал Эрнсейт.
Вперед выступили несколько воинов Флота и направились к Картрайту. Вождь Клана перевел взгляд на воинов Края.
— Сложите оружие! — приказал он. — Заключите мир с достойным противником. Теперь они ваши союзники и ваша защита.
— Он предатель! — взвизгнул Картрайт. — Ваш Вождь предал вас!
Штитсин снова обрел способность действовать.
Он с воплем бросился на Вождя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85