А на дне пещеры, во всем великолепии промышленной архитектуры символом технологической мощи, покоились космические корабли. Поначалу мне бросились в глаза только их округлые металлические, серые и голубые корпуса, на которых мерцали блики отраженного света. И только потом я обратил внимание, что корабли расположены абсолютно беспорядочно, как попало. Словно на свалке.Однако времени на то, чтобы осмыслить свои впечатления от этого ошеломляющего открытия, у меня не оказалось. Краем глаза я заметил, как Дятел отступил назад, и это меня слегка насторожило. Схватившись за лучевой пистолет, я обернулся. Со всех сторон на меня надвигались отделившиеся от стен тени. В полумраке пещеры сверкнули острозубые пасти, я отчаянно попытался снять пистолет с предохранителя, но было уже слишком поздно. Что-то тяжелое ударило мне в висок, я понял, что падаю, но потерял сознание еще до того, как ударился об землю.Когда я очнулся, первым моим чувством было удивление. Неужели я все еще жив? Но как только я вспомнил, что халиане берут пленных исключительно для того, чтобы пополнить запасы свежего мяса, чувство благодарности судьбе уступило место более неприятным эмоциям. Хорьки — исключительно плотоядные твари, и по слухам их пристрастия в пище напоминают вкусы земных леопардов и гиен. В ранние периоды своей истории, до тех пор, пока у них не развилось сознание расовой идентичности, они были каннибалами. Теперь же халиане, как и мы, люди, предпочитают пожирать плоть других видов и обычно любят свежее, еще с кровью, мясо только что убитых экземпляров, содержащее придающую силу ману. Но у этого пристрастия к свежему мясу есть и конкурент, ведь еще с первобытных времен у халиан осталась любовь к мясу «с душком», то есть к подгнившему. Они высоко оценили бы старый земной рецепт тушеного зайца, согласно которому тушку держат в горшке до тех пор, пока она не начинает разваливаться от одного прикосновения. Таким образом, в данном случае гнилость и нежность являются синонимами. Я от души понадеялся, что мне не уготована подобная судьба.Сейчас я сидел на земле в помещении наподобие пещеры, лодыжки связаны веревкой, другой конец которой обвивал железную скобу в стене. Осмотрев узел, я убедился, что его нетрудно развязать, но, вовремя вспомнив рассказы о том, что ничто не доставляет халианам большего наслаждения, чем обнаружить, что их живой запас продовольствия попытался сбежать из клетки, не стал этого делать. По нашим сведениям, подобные попытки неизменно пресекаются, и несчастная жертва отдается для игр халианам-щенкам, а потом, полумертвая от ран, вновь привязывается, дабы дождаться-таки участи живой закуски.Таким образом, я сидел на земле и оплакивал свою несчастную судьбу. Спустя некоторое время меня пришли проведать три халианских воина. Все они были невысоки ростом и одеты в короткие, разноцветные одежды, наподобие шотландских юбок. Позднее я узнал, что цвета определяли принадлежность к какому-либо воинскому подразделению. На узкой груди каждого крест-накрест висела затянутая на поясе портупея, на которой болталось великое множество самого разнообразного оружия — мечи и кинжалы, различные ножи и плети, аркан и несколько видов огнестрельного оружия. Они что-то затарабанили мне на своем лающем языке, потом, убедившись, что я их не понимаю, начали завывать в унисон, пока не прибежал Дятел в качестве переводчика.— Они требуют, чтобы ты встал. Они развяжут веревку. Ты должен пойти с ними. Будет лучше, если ты сделаешь, что они говорят. Их еще не кормили, и любой жест непослушания может спровоцировать голодную ярость. Это не слишком приятное зрелище, особенно, если объектом их аппетита являешься ты сам.— Скажи, что они могут не бояться, — с горечью ответил я. — Все это ведь твоя работа, Отаи, не так ли?— Да. Но не думай обо мне плохо. Я был вынужден сделать это, я ведь дал Обет Гильдии, а подчиняться ему — самый святой долг для каждого нидийца.— Не понимаю, о чем ты толкуешь, — буркнул я. Но прежде, чем Отаи смог мне сказать еще что-нибудь, халианские воины уже развязали меня, и, издавая короткие лающие крики, потащили за собой на веревке, которую обвязали вокруг моей шеи.Мои охранники волокли меня извилистыми подземными коридорами, все время обмениваясь лаем и воем, без сомнения обсуждая, как лучше меня съесть. Они привели меня в большую, вырубленную в скале комнату, и один из них, немного говоривший по-английски, передней лапой указал на стул.— Сидеть! — сказал он. — Не двигаться! Тостиг, он идти.Я сел. Охрана ушла. Оглядевшись вокруг, я не обнаружил ничего, что можно было бы использовать как оружие. Да и момент для того, чтобы попытаться что-либо предпринять, был не слишком удачный. Я от души надеялся, что в будущем мне подвернется возможность получше. Если, конечно, у меня есть будущее. Оставалось только сидеть и ждать этого Тостига. Он, без сомнения, хотел отведать, каков я на вкус и подхожу ли для праздничного ужина.Спустя некоторое время в комнату вошел халианский воин.— Здравствуйте, меня зовут Тостиг, — произнес он на хорошем, почти без акцента, английском языке Тостиг был выше ростом, чем другие. На его юбке имелась пурпурная кайма, а портупея была отделана серебром. Он помахивал офицерской тростью, а его уверенное поведение выдавало в нем лидера.— Я капитан Иуда бен Иуда, — представился я.— Весьма рад, — ответил Тостиг. Он швырнул свой меч в ножнах в угол, сорвал боевые рукавицы, отправил их вслед за мечом и беззаботно опустился на кушетку. Потом зевнул, потянулся, скинул башмаки и выпустил когти.— Знаете, — сказал он, — чертовски трудно сшить башмаки, которые хорошо сидели бы на лапе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113