Великое Время! Таким жестом в этой Фазе проститутки, сидя за столиком в ресторане, показывают, что они не прочь заполучить клиента! Я запаниковала. Как я могла забыться и допустить такую оплошность!? Ещё мгновение, и я бы вскочила и убежала, оставив Холстона гадать в недоумении: с кем же он всё-таки встретился. Но в этот момент в голове у меня прозвучал голос Андрея:
— Спокойно, Катя! Грани на стекле! Гранёная рюмка!
— Смотри, Ник, — пробормотала я, запинаясь и с дрожью в голосе, — Ты только что говорил, эффект проявляется на границе раздела сред. Погляди, как интересно на этих гранях играет луч, проходящий через коньяк.
Будь Холстон повнимательнее, он бы вспомнил, что об этом проявлении эффекта он мне сказать ещё не успел. Это был мой второй прокол, вызванный паническим состоянием. Но, слава Времени, Холстон ничего не заметил. Он просто взял свою рюмку и тоже стал вертеть её, наблюдая, как играет луч света на гранях стекла.
Я с трудом дотянула операцию до конца, следя за каждым своим словом, движением и жестом. Но, слава Времени, Холстон начисто забыл дурацкий эпизод с рюмкой. Он, наверное, только недоумевал: почему Джинни вдруг стала такой замкнутой и немногословной? А может быть, мне это только показалось.
При разборке операции Магистр всыпал Нэнси по первое число за низкое качество совмещения Матриц.
— Такие элементы ни в коем случае нельзя подавлять! Они должны оставаться у объекта внедрения на уровне подсознания. Особенно, когда объект — молодая женщина, как в данном случае.
Обо всех моих дальнейших проколах и о том, как я отвратительно владела собой после ошибки с рюмкой, не было сказано ни слова. Меня просто пощадили. А зря! Причем тут Нэнси? Она — отличнейший психофизиолог, и всегда готовит совмещение Матриц на самом высоком уровне. Но Нэнси спокойно восприняла критику в свой адрес и только кивнула: «Учту, мол».
Когда мы ушли от Магистра, Андрей сказал мне:
— Не расстраивайся, Катя, такое может случиться с каждым.
— С каждым? — возразила я, — Почему-то ни с тобой, ни с другими хроноагентами таких нелепостей не случается.
— Ну, я всё-таки экстра. А что до проколов, то в нашей работе, ты сама это знаешь, они бывают и похуже. По сравнению с ними, твоя рюмка — лёгкий чих в неурочное время.
— А как ты вовремя сориентировался и подсказал мне выход! Огромное спасибо, я уже готова была вскочить и убежать.
— Не стоит благодарности, — отмахнулся Андрей, — Я же сидел за монитором в спокойной обстановке и болел за тебя. Хорошо бы всегда такой вот простой подсказкой можно было исправить положение.
Андрей помрачнел. Я хорошо поняла, что он имел в виду, и тоже замолчала. Увы, непоправимое уже не переиграешь.
Но нельзя было всё время замыкаться на минувшем. Надо было работать и целиком отдаваться дню сегодняшнему и дням завтрашним и послезавтрашним. Наша работа забирала человека целиком, без остатка. Но как я могла отдаваться этой работе с таким настроем?
Я вспомнила, как я приняла решение стать хроноагентом. Это произошло после того, как я сошлась с Андрюшей, а через него, с его друзьями. Это были люди совсем иного склада, чем те, с которыми я общалась ранее. Потом я перешла работать в их Сектор, Сектор Внедрения и Воздействия, и возглавила там Аналитический Отдел. Я узнала хроноагентов ещё ближе, я прониклась их интересами, стала жить их жизнью, изнутри познала их тяжелую и опасную работу. Я делала всё, что могла, чтобы облегчить им её. Ребята при мне готовились к операциям, обсуждали их детали; прикидывали, какие могут возникнуть осложнения и изыскивали пути их преодоления. При этом они советовались со мной. Я, конечно, помогала им. Но я прекрасно понимала и хорошо видела, что все мои рекомендации и советы принимаются ими к сведению, не более. Потому, что там, в Реальных Фазах, работать буду не я, а они. И, вполне возможно, что мои рекомендации будут ими использованы с точностью до наоборот. Именно так и было, когда потребовалось вытащить из смертельного пикирования потерявший управление опытный самолёт, чтобы он не упал на химический завод и не вызвал в этой Фазе экологическую катастрофу. Я тогда ясно видела, что мои расчеты, моя безопасная «кривая выхода» никак их не устраивает, и что они намерены откорректировать мои рекомендации по-своему. Я возмущалась, протестовала, доказывала. Но Магистр охладил мой пыл. «Они — лётчики, и они знают, на что идут. Это — профессионалы, не следует столь тщательно опекать их». Тогда я восприняла это просто как громкие слова. Мы, мол, хроноагенты, и не тебе, девочка, учить нас, как надо работать.
А потом я, онемев от страха, наблюдала, как сверхскоростная машина, вопреки всем расчетам, вопреки здравому смыслу, превысив все допустимые пределы прочности и опрокинув все мыслимые представления о безопасности, выходила из пике буквально в нескольких метрах от земли. Тогда я поняла, что это не просто слова. Это — их образ жизни.
Вот тогда-то у меня и зародилась мысль, стать самой хроноагентом, стать такой же, как и они, стать равной с ними. Правда, я долго руководствовалась советом Шекспира. «Держи подальше мысль от языка, а необдуманную мысль — от действий». Когда я смотрела, как Андрюше приходилось сходиться один на один с агентами ЧВП, такими же искусными и хорошо подготовленными, у меня холодело везде, где только могло. Я-то прекрасно знала, чем всё это может кончиться. А Андрюша вступал в противоборство без малейших колебаний. А ведь он, оказывается, тоже знал о последствиях поражения. Он сам как-то признался мне в этом. Хотя, видит Время, я старалась, как можно дольше держать это в тайне от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144