— Это же секретная машина.
— Иван Тимофеевич, если новые машины держать в секрете от собственных истребителей, то их лучше вообще в воздух не поднимать. Опасно это.
Генерал смеется.
— И то верно! У нас есть мудрецы, дай им волю, засекретят самолет даже от того, кто на нем летать должен. — Он закусывает кусочком ветчины и продолжает: — Хорошо хоть догадались подальше от границы нас перебросить, из-под первого удара. А то мы стояли в Щучине! Нас бы через два часа уже танками подавили.
— Как там, на границе?
— Напряженно.
— Я не о том, Иван Тимофеевич. То, что в каждый момент может начаться, это мы знаем. Ходят слухи, что затеяли ремонт полевых аэродромов и посгоняли полки с четырех на один.
Генерал мрачнеет, снова наполняет рюмки и говорит неохотно:
— Был такой идиотизм. Мы в Щучине чуть ли не в два яруса с дивизией “СБ” стояли. Но этим затейникам уже вправили мозги. Сейчас в спешном порядке ремонтные работы сворачивают, части рассредоточивают. Не знаю, успеют ли?
Генерал замолкает, уходит в себя. Кажется, перед его внутренним взором проходит то, что он видел на границе. Наконец он говорит:
— Будь я на месте Гитлера, не стал бы тянуть. Ударил бы прямо сейчас, немедленно. Пока не успели корпуса новыми танками укомплектовать, пока ГСМ и боеприпасы на окружных складах сосредоточены, пока вооружение в старых укрепрайонах установить не успели… Я на днях в штабе округа с Карбышевым встретился. Так он весь на матюги изошел и голос в спорах потерял, пока доказывал то, что и курсанту ясно. Ведь как ни крути, а раз они первыми ударят, то потери территории нам не избежать. Хошь не хошь, а на первых порах отходить придется. А где сдерживать? За что зацепиться? Да только на старой границе, в укрепрайонах! А там доты — пустые! Из артиллерийских амбразур винтовками и пулеметами танковые атаки отбивать!
Генерал горько смеется.
— Так нет же! Это, мол, пораженческие настроения! Мы воевать будем малой кровью и непременно на чужой территории! Ни пяди земли врагу не отдадим! Стратеги! Интересно, как они хотят это сделать? Да для того, чтобы немца хотя бы остановить, малой кровью уж никак не обойдешься! А чтоб до чужой территории добраться… — Он машет рукой. — Вот еще пример. У меня в дивизии стрелков некомплект. Направляют мне пулеметчиков из пехоты: сажай их в самолет. Представляешь! Посадить бы этих ворошиловских стрелков самих в кабину да поднять разочек в воздух, я бы на них посмотрел! И не докажешь им ничем, что стрельба на земле и в воздухе — это разные вещи.
Интересно. Насколько я помню, первые штурмовики были одноместные, стрелков на них не было. Двухместный вариант появился примерно через год-полтора.
Генерал, не замечая моего недоуменного взгляда, поднимает рюмку.
— Знаешь, за что мы сейчас выпьем? Чтобы Ольгу законопатили куда-нибудь в Сибирь или Забайкалье, лишь бы подальше от нас с тобой. В Белоруссии скоро настоящее пекло будет. Как ни поворачивай, а главный удар немцы наносить будут именно у нас. Самая короткая дорога на Москву! Нам деваться некуда, мы — люди военные, а вот ей там делать нечего.
Словно почувствовав, что разговор пошел о ней, входит Ольга.
— Пап, я все собрала.
— Ну и чудненько. Сейчас едем, только выпьем с Андреем на посошок. — Генерал разливает коньяк. — Бутылку оставляю вам… Оля, неси еще одну рюмку, выпьем втроем. Кто знает, когда еще встретиться сможем. Вот мы с Андреем — соседи, а может, и не увидимся больше.
Выпив коньяк, генерал обнимает меня и шепчет:
— Береги ее, сынок, если, конечно, сам убережешься. Жаль, короткая у нас встреча получилась.
— Еще встретимся, Иван Тимофеевич…
— Вряд ли. Не знаю, как ты, а мне, чувствую, совсем мало осталось землю топтать и по небу летать.
— Да что вы!
— Молчи, молчи! Я знаю.
Генерал резко поворачивается и идет к выходу. В дверях оборачивается и спрашивает:
— Не в обиде, что невесту забираю?
— Иван Тимофеевич! Вы же сами сказали: мать — дело святое.
— К вечеру жди ее назад — и сам не буду задерживать, и матери не дам.
Ольга чмокает меня в щеку.
— Жди! — и выбегает вслед за отцом.
Оставшись один, я выпиваю еще рюмку коньяку и пытаюсь осмыслить слова Ивана Тимофеевича. Конечно, он сказал мне далеко не все, что знал, но и этого было вполне достаточно. Я понял главное. В основном история повторяется. Тот же бардак и та же неподготовленность. Но в то же время есть и существенные отличия. Формирование новых дивизий, переброска ударных соединений из опасной полосы, возврат вооружения в старые укрепрайоны. Да и всеобщая моральная готовность не оставляет сомнения в том, что фактор внезапности уже не сыграет такой роковой роли. Вспоминаю, что говорил нам Лосев, что говорил Иван Тимофеевич. Значит, многое уже делается. Пусть не все еще готово, пусть у немцев превосходство, но командование знает и ждет. А это немало.
Переодеваюсь в шорты и рубашку, нахожу удочки, копаю червей и иду на причал порыбачить. Не знаю я лучшего способа разрядки. Клюет неплохо, и я увлекаюсь, не замечаю, как летит время. Отвлекает меня от этого занятия шум машины. Вернулась Ольга. Водитель подходит ко мне.
— Товарищ старший лейтенант! Комдив приказал заехать за вами с супругой завтра в шесть утра и отвезти вас на аэродром.
— Хорошо, старшина. Завтра — в шесть.
Гриша улыбается, садится в машину и уезжает.
— Лихо твой батя действует! С супругой! Иди, “супруга”, жарь добычу, да смотри не сожги! — Я протягиваю Ольге ведерко с уловом.
На столе стоит сковородка с горкой рыбьих косточек и голов и бутылка, на дне которой на два пальца коньяку. Все это освещено двумя свечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167