"Я своему Буратино и отец, и
мать, и еще неизвестно кто!" Шарманщик своего добился. Буратино, как
единственный сын престарелого отца-одиночки, остался дома. А Пьеро пошел
служить - он был сирота...
Не добавляли хорошего настроения не только воспоминания, но и вести
от Пьеро. "Не лучше ли с кукольной жизнью расстаться?!"спрашивал он
непременно в конце каждого письма, в которых сообщал, что деревянные
солдаты дразнят его половой тряпкой, драют им унитазы в сортире и
размазывают вонючую кляксу-ваксу на сапогах.
От разом нахлынувших на него мыслей, воспоминаний и чувств Буратино
зашатался. Ноги его подкосились, и он грузно брякнулся на первое, что ему
подвернулось вместо скамейки. Это был бриллиант величиной с лошадиную
голову, но Буратино этого даже не заметил. Он запустил пальцы в смолистые
кудряшки и раскачивался так, будто его башка должна была вот-вот
расколоться от нестерпимой боли. Жизнь не задалась. Карьера погибла. Рядом
нет ни друга, ни единомышленника...
В таком состоянии его обнаружил парламентский корреспондент Мурзилка.
- Ты что здесь делаешь? - подозрительно спросил Буратино. - Небось,
шпионишь?
- Шут с тобой, - беззлобно отмахнулся журналист, у которого и без
того вид был изрядно озабоченный. - Было бы за кем. Я, видишь ли, всегда
хожу на выставку абстракционистов или на свалку, когда ищу какую-нибудь
новенькую идею. Там все так перемешано, все так непривычно, что того и
гляди наткнешься на что-нибудь вдохновляющее...
- Ну-ну, - сказал Буратино. - И что же привело тебя сюда на этот раз?
Глазки у Мурзилки заблестели. Он всегда приходил в возбуждение, когда
представлялся случай пустить в ход аргументы и факты.
- Естественно, не желание написать репортаж о депутате, который
вместо того, чтобы сидеть в парламенте в кресле, сидит на свалке и не на
чем-нибудь, а на бриллианте величиной с кирпич... Нет! - гордо выпятил
грудь Мурзилка. - Есть вещи и поважнее! Я открываю собственную газету!
Шерсть на парламентском корреспонденте затрещала от электрических
разрядов и встала дыбом. А сам он, словно опасаясь, как бы его не
проглотили акулы средств массовой информации, раздулся, будто рыба-еж.
Мурзилка расчитывал осчастливить Буратино до конца его дней. Но тот
лишь кисло поморщился.
- Это будет совершенно другая газета, - принялся убеждать Мурзилка. -
Не такая, как остальные! Самая лучшая!
Похоже, Мурзилка собирался носиться со своей идеей, как дурень с
писанной торбой или курица с яйцом.
- И знаешь, как она будет называться? - в голосе его звучало
торжество. - "Настоящая правда"! Ну как?!
Но Буратино был не в восторге.
- Знаю, - важно отмел критику Мурзилка. - У партии толстяков тоже
есть "Правда". Но она там слишком заплыла жиром. Ты только послушай, какие
в моей газете задуманы рубрики! Отдел "Голая правда". Каково?! Там все
будут только нагишом. Без фиговых листочков. Или: "Страшная правда".
Сплошная уголовная хроника. Но какая - самая страшная! Злодейства,
похищения принцесс, отравления белоснежек!.. Но из материалов этого отдела
читатели будут знать не только то, что поп убил свою любимую собаку, не
только, за что, но и где собака зарыта! Или: "Колючая правда". Не
редкость, что в Стране Дураков газеты вешают на гвоздик в туалете, даже не
читая. Ты знаешь об этом? Так вот: я с этим покончу раз и навсегда! Введу
в состав бумаги колючки чертополоха и репьев! Представляешь, какой вой
подымется в Стране Дураков, когда газету попытаются использовать не по
назначению?! До парламента дойдет! Я заставлю уважать прессу!
- Отлично! - лишь бы отвязаться, одобрил Буратино. - Я вижу, свалка
прекрасно действует на тебя. Погуляй немножко, может еще что-нибудь путное
придумаешь!
Но Мурзилка, похоже, прилип к нему, как банный лист. В нем
зашевелился репортерский дух.
- Носом чую, ты тут неспроста, - оживился он. - Напал на след?!
Мурзилка уже печатал в своем отделе репортажи о золотом ключике и был
не прочь дать продолжение.
- Всему свое время, - напустил важность депутат-прогульщик. - Но так
уж и быть: передам свои новые заметки в твою "Колючку"...
Однако Мурзилка не уходил. Он топтался на одном месте, словно тут был
закопан горшок с кашей.
- Тебе в какую сторону? - поинтересовался Буратино. И, не дождавшись
ответа, добавил: - А вот мне в другую.
- Ладно, - сказал Мурзилка. - Пойду пока возьму интервью у петуха. Он
снова в куче навоза жемчужину нашел. И какую!
Приятели разбрелись. И снова словно потерялись. Там и сям на свалке
роями и поодиночке рылись живописно убранные в лохмотья старатели. Летали
облака мух. Кружили, как чаинки в стакане чая, стаи ворон. В отдалении
создавал сложную скульптурную композицию живописец Тюбик. В ее центре он
расположил старый протез Бабы-Яги Костяной Ноги. Все были заняты мирным
повседневным трудом. Свалка шевелилась, жила: радовалась, печалилась,
надеялась. Тут же училось ходить строем будущее страны. Детишки в
противогазах пели: "Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит
человек".
Какое-то время Буратино находился еще под впечатлением разговора с
Мурзилкой. "Толстяки писали название своей газеты "Правда" в кавычках, -
подумалось ему. - А правда в кавычках - это ложь!!!" От такого открытия
мир в его глазах пошатнулся и едва не перевернулся. "Значит, Мурзилке
следует назвать свою газету "Правда Без Кавычек!"
Размышляя о секретах журналистского мастерства, Буратино настолько
увлекся, что пришел в себя лишь тогда, когда наткнулся на странный
колодец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48