Этот дружный выбор, эмоциональный и, по всей видимости, нелогичный, почти склонил меня к противоположному решению, но, подумав еще (и отклонив промежуточный вариант с разделением группы на две), я дал команду двигаться вперед.
По одному, перебежками, постоянно оглядываясь, мы преодолели несколько сот метров открытого пространства и выбрались на гребень отвала. Счетчики радиоактивности тут же засветились нежным розовым светом, однако излучение было слабым. Я установил стереотрубу и прильнул к окулярам. Теперь рудник был виден целиком: конусы шахтных подъемников, ленты транспортеров, корпуса обогатительной фабрики, трехэтажное здание заводоуправления, домики персонала…
Спустя два часа (мы провели их, по очереди меняя друг друга у окуляров) мы знали почти все, что нам требовалось. Ученики Глечке жили в здании заводоуправления, занимая второй этаж. Мы насчитали 8 человек; сделанные снимки, хотя и недостаточно четкие из-за большого расстояния, позволяли тем не менее уверенно их различать. Как они провели утро, мы не знали, но вскоре после того, как мы начали наблюдение, наши подопечные собрались в приземистом здании рядом с управлением. Может быть, они обедали, и здание служило столовой, а может, молились.
Кроме «гостиницы» и «столовой», был еще один обитаемый объект — довольно симпатичный двухэтажный особняк, стоявший чуть поодаль от конторы. За время наблюдения три человека заходили туда, причем один из них пробыл в особняке больше часа. Уже начало смеркаться, когда Войтек, дежуривший у трубы, окликнул меня и уступил место возле окуляров. Прильнув к ним, я понял, зачем меня позвали: на ступеньках особняка стоял человек, еще не внесенный в наш реестр. Он был высок, худ; даже с такого расстояния было видно, что он очень стар. Я сделал максимальное увеличение и нажал на спуск. Но еще раньше, чем из щели выполз, подрагивая, снимок, я знал, кто передо мной. Впервые за время погони я видел преследуемого: там, на ступеньках, стоял сам Томас Глечке.
Человек на крыльце повернул голову и посмотрел в мою сторону. Он не мог меня видеть, однако мне почудилось, что наши взгляды встретились. Чепуха, конечно, да и продолжалось это лишь один миг. Затем он отвернулся, спустился с крыльца, прошелся взад-вперед и вновь скрылся в доме. Картина была завершена, план дальнейших действий ясен. Оставалось ждать темноты.
Ближе к ночи погода испортилась. Вначале посыпалась снежная крупа, а затем из леса, окутывая долину, пополз туман. Поначалу редкий, он быстро уплотнялся, в нем образовывались сгустки, плавно текущие в разных направлениях, словно они подчинялись не ветру, а каким-то иным стихиям. Может, это души замученных плыли над погубившей их землей?
Рудник со всеми постройками скрылся в белесой мгле. Последнее, что мы видели, была труба обогатительной фабрики, черневшая на фоне заката, потом и она исчезла. Теперь не надо было опасаться, что нас обнаружат, требовалось лишь точно выйти к цели. Я еще раз взглянул на компас, на котором заранее установил направление на ближайший подъемник; дальше мы будем двигаться по составленной нами схеме рудника. На груди у меня висел прибор ночного видения. Он должен был пригодиться на конечной стадии, чтобы разглядеть наших коллег из других групп, не спутать их с врагами, но его можно было использовать и во время движения. Кроме того, у нас имелся мини-радар — его нес Крумп, как самый сильный.
Мои товарищи делали то же самое — молча возились, прилаживая и проверяя снаряжение. Вынутое из рюкзаков и размещенное на поясе или на груди, оно, казалось, стало тяжелее. Бластер, короткоствольный гранатомет с комплектом газовых гранат, несколько обычных гранат (на случай, если потребуется взломать забаррикадированные двери), веревочная лестница, наручники, два бронежилета, простой и специальный, призванный смягчить заряд бластера, — весь этот набор весил около восьми килограммов. Хорошо еще, что мы оставляли ненужную теперь стереотрубу.
Ровно в десять браслет на моей руке дважды издал короткий писк — сигнал к началу операции. Я оглянулся — все были готовы — и первым начал спускаться с отвала.
Нам предстояло пройти около километра до подъемника и потом еще столько же до конторы. Однако внизу нас ожидало препятствие, которое я не заметил с нашего наблюдательного пункта. Земля была густо изрыта небольшими, но глубокими ямами — словно здесь когда-то прошел метеоритный дождь. Их приходилось обходить, все время меняя направление, и держать нужное оказалось очень трудно. Кроме того, внизу туман был еще гуще, в двух шагах ничего нельзя было разглядеть. Я двигался почти на ощупь и когда чуть не свалился в одну из ям, попробовал воспользоваться «совиным глазом»; но инфракрасные лучи в тумане оказались бессильны.
Мы шли уже полчаса. Оборачиваясь, я видел позади высокую темную фигуру — это был Крумп. За ним смутно различалось еще одно движущееся пятно — Войтек. Замыкавшего группу Санчеса я уже не мог разглядеть. Видя мое движение, Крумп, а затем Войтек, в свою очередь, оглядывались, и каждый успокаивающе поднимал руку: вижу товарища, все в порядке, можно идти дальше.
Где же этот чертов подъемник? Я остановился и поднес к глазам запястье, на котором была закреплена карта, снабженная слабой подсветкой. А когда снова поднял голову, увидел впереди человека.
Это был не Крумп, не Войтек, не сотрудник из другой группы, я сразу это понял — это был чужой. Я обернулся, чтобы предупредить Крумпа. Но никакого Крумпа позади не было — только туман и мокрые камни. Ощущение опасности ледяной иглой впилось в мозг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83