— Спасибо, — ухмыльнулся я. — Надеюсь, мой коллега не посрамил профессию.
— Гонзалес работает санитаром в частной клинике. Ее содержит некий Алоизиус. Лечебница для придурков: наркоманов, психопатов, маньяков, тех, у кого есть достаточно богатые родственники, которые платят за их содержание. Может, для Гонзалеса это как раз то, что надо? По-моему, он и сам слегка псих.
— А где эта лечебница, Жюли?
— На Чаринг-Кросс.
— А, я, кажется, знаю. Там полно всяких подобных заведений.
— Если ты так хочешь найти Гонзалеса — пожалуйста. Только имей в виду, клиника эта какая-то очень уж частная. Там посторонних не жалуют.
— А я осторожно.
— Тэш, — поинтересовалась она, — я смотрю, ты вроде как без оружия сейчас ходишь.
— У тебя орлиный глаз, Жюли. Не желаешь стать моим партнером?
— Только если в постели, — покачав головой, пошутила она. Затем серьезно продолжила: — Ты ведь, наверное, прямо сейчас туда двинешь? Тогда погоди…
Она нажала на потайную кнопку, и одна из панелей отъехала в сторону, обнаружив утопленный в стену сейф. Жюли подошла к нему и, стоя ко мне спиной, набрала комбинацию, так, что мне даже при большом желании не удалось бы ничего разглядеть. Жюли — женщина недоверчивая, потому, наверное, и держится на плаву в этом жестоком мире, где многие быстро идут ко дну.
Наконец, вынув что-то из сейфа, она захлопнула бронированную дверцу и вновь замаскировала ее стенной панелью. Потом, постукивая своими изящными каблучками, подошла ко мне.
— Держи, — сказала она, — это может тебе пригодиться. Лучевик. «Беретта».
Я взвесил безобидную с виду игрушку на ладони.
— Жюли, где ты раздобыла ее? Они же запрещены!
— А вот это уже тебя не касается, — холодно заявила она. — Бери и не задавай лишних вопросов. Будешь жив — вернешь.
Я с чувством поцеловал ее изящную, но на удивление сильную руку.
— Спасибо, дорогая. Ты — единственная женщина, на которую я могу положиться во всем.
Она улыбнулась краешком губ.
— Хочешь хороший совет, Тэш? Нет такой женщины, на которую можно было бы положиться во всем. Помни об этом — и тогда, возможно, доживешь до старости.
Я, в свою очередь, усмехнулся.
— Правду сказать, я никому не доверяю до конца. Даже самому себе. Но в любом случае спасибо за совет. И за все остальное.
Я отодвинул занавеску, скрывающую потайной ход, и вышел. В переулке не было ни души. Немного подождав, чтобы проверить, все ли чисто, я направился пешком на Чаринг-Кросс. Улицы уже начали пустеть. Колонна Нельсона величаво застыла, освещенная холодным ярким светом прожекторов, гигантские львы на Трафальгар-сквер замерли в мрачном молчании, вглядываясь во тьму. На ступенях Национальной галереи сидело несколько влюбленных парочек. Зеленоватая вода фонтана бросала на площадь разноцветные блики. Я постоял какое-то время в раздумье, просто глядя по сторонам. Это место всегда навевало на меня какое-то особое спокойствие, может быть, потому, что муниципальные власти так и не отважились воткнуть никаких современных высотных зданий в этот исторический район Лондона.
На Чаринг-Кросс все погрузилось в тишину. Частные владения, которых на этой улице было полным-полно, притаились за глухими заборами, и мне пришлось порядком помучиться, прежде чем я отыскал клинику Алоизиуса. Стучаться в дверь и спрашивать, не работает ли тут случайно некий Гонзалес, и думать было нечего, и я начал искать какой-нибудь обходной путь. Это оказалось не так-то просто. Частные лечебницы всегда очень хорошо защищены от постороннего вторжения, словно их владельцев больше заботит не то, как бы оттуда не вырвались их любимые психи, а то, как бы туда не ворвался кто-нибудь со стороны. Но эта превзошла все мои опасения — просто крепость какая-то, а не лечебница. Стена, за которой она укрывалась, мало того, что была метра три высотой, так на ней еще находилась система сигнализации более накрученная, чем в самом надежном банке. На этот счет у меня имелись некоторые навыки, позволяющие быстро определить примерный принцип ее действия и заранее наметить схему своего поведения. Я еще раз обошел вокруг заведения. С тыла, там где лечебница выходила на Лестер-сквер, ограда была не такой высокой, зато вероятность напороться на случайного прохожего резко возрастала. Выбора не было. Оглядевшись, я нашел подходящее дерево и взобрался на него. Оказавшись на гребне стены, я на мгновение замер и затем медленно пополз.
Если двигаться очень осторожно, датчики сигнализации могут не сработать. Поэтому я провел там, наверное, целую вечность, каждую секунду ожидая воя сирены.
Но сирены не последовало. Наконец я подполз к самому краю стены и решительно спрыгнул вниз. Я оказался в чудном, тихом уголке, где, укрытая от остального мира, цвела сирень, застенчивая, точно юная монахиня, и благоухали пышные рододендроны. Притаившись за кустами, я огляделся — никого. В самой клинике, конечно, светилась пара-другая окошек, но психов поблизости не было. Наверное, у них уже наступил мертвый час. Теплилась слабая надежда на то, что, если здесь такой плотный заслон снаружи, может, изнутри охранники не столь бдительны.
Я ошибся. Под тяжестью чьего-то тела где-то рядом хрустнули ветки. Кусты раздвинулись, и я увидел, как темная туша медленно заслонила остатки света. Это была гигантская собака — скорее всего мастиф. Лобастая голова напряженно покачивалась. Темные глаза с отвисшими нижними веками внимательно изучали меня. Я невольно вздрогнул, но попробовал взять себя в руки. Собаки чувствуют, когда их боятся, и никому не прощают этого. Я заставил себя думать, что это очень милый симпатичный пес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103