Я размахнулся и хорошенько пнул его драгоценный ящик.
— Прекрати! — жалобно завопил он.
— Ну вот еще, глупости, сейчас в два счета разобью эту дрянь.
Бьерн совсем сник. Я испугался, что он вот-вот вырубится, но все же ему удалось взять себя в руки.
— Что тебе нужно? — обреченно изрек он.
— Кто такой Джок, не знаешь?
— Первый раз слышу, — глухо ответил он и, похоже, не соврал.
— Короче, я ищу одного типа. Ходят слухи, что он вроде шулер и изредка бывает в «Улитке». Скорее всего, наведывается туда на промысел, потому что просто так ни один нормальный человек в эту дыру не попрется. Ты же не развеяться туда ходишь? Ну так как?
— Ты меня что, за руку ловил? — возмутился Бьерн.
— Уймись. Не ловил и ловить не собираюсь, мне вообще наплевать, мухлевал ты или нет. Я тебя про Джока спрашиваю, ублюдок.
— Не знаю я никакого Джока, — затрясся он, — причем тут Джок?
— У тебя видно от этой виртуалки совсем мозги поехали. Джок может быть кем угодно, дебил ты клинический!
— Говорю же, ничего я не знаю, — твердит свое Бьерн.
— Я все-таки полагаю, что тебе должно быть что-то известно. И ты, когда куш срывал, все-таки малость передергивал. Потому как тебе, вонючка, нужны были денежки, чтобы купить эту штуку и убежать в свою убогую норку. Ну так я тебе сейчас устрою небольшой погромчик.
И для убедительности пнул ногой ящик. Бьерн, всхлипнув, взмолился:
— Ну что ты ко мне привязался, в самом д Сколько раз можно повторять, не знаю я никакого Джока.
— Где работает Мартин? — спросил я.
— Точно не помню. Вроде бы в какой-то конторе.
—А Гонзалес?
— Гонзалес-то… вышибалой в борделе. Роскошный такой бордель на Блумбсбери, в Юсто!
— Так уж и роскошный, — с сомнением протянул я, — это ты, дружок, загнул. У тебя просто непритязательный вкус.
— Какая разница, какой у меня вкус? Говорю тебе, он там работает!
— Ладно, — согласился я, — предположим. Может, ты еще что-нибудь интересное припомнишь?
И на всякий случай опять пнул ящик! Бьерн взвыл, но больше ничего членораздельного мне из него вытянуть так и не удалось.
Я вежливо раскланялся и сделал ему ручкой Если он хочет подыхать таким бесхитростным способом — что ж, на здоровье. По крайней мере хоть напоследок удовольствие получит.
Выйдя из вонючего темного парадного, я с наслаждением вдохнул уличный воздух, который хоть и был пропитан бензином и вонью мусорных баков, но мне показался на удивление свежим по сравнению с этим Богом забытым склепом.
Времени до вечера оставалось предостаточно — фактически весь день. Пройдя пару кварталов, я остановил такси, чтобы отправиться домой: малость отоспаться и привести себя в порядок после бурных событий вчерашнего дня. Я по собственному опыту знал, что если уж неприятности посыпались одна за другой, то они так и будут тебя преследовать, пока не пройдешь эту полосу невезения от начала до конца или чем-нибудь ее не перешибешь. Бороться с рассвирепевшей фортуной мне не светило, что с нее, с бабы, возьмешь, а значит, следовало положиться на волю волн и готовиться к очередной серии ударов. Наверное, вечером опять не обойдется без потасовки, хотя, насколько мне известно, бордель мадам Танаис, при всех его недостатках, заведение, в общем, тихое и приличное и даже относительно безопасное. Поэтому я, поднявшись в свою убогую клетушку, прежде всего позаботился о том, чтобы заказать на дом пиццу, принять душ, сделать автоматический электромассаж и как следует передохнуть в ожидании бурных событий грядущего вечера.
Из речи профессора Колумбийского университета Хосе Такутагава по поводу присуждения ему Нобелевской премии по литературе за 2137 год
Без сомнения, тот, кто скажет, что мы живем в исключительно трудную эпоху, будет по-своему прав. Точно так же будет прав всякий, утверждающий, что любая эпоха, а в особенности тот ее отрезок, который охватывает жизнь конкретного человеческого существа, полна потрясениями. И действительно, каждому индивиду приходится прожить интервал от рождения до смерти, пользуясь лишь собственным трудно обретаемым опытом. В процессе этого пути ему приходится заново пытаться решать те самые вопросы, которые, как это ни парадоксально, давно уже были отнесены к разряду неразрешимых. От того, как именно они будут решены, в принципе ничего не зависит.
И все же наша эпоха является исключительной уже потому, что невероятно высокие технологии в ней сталкиваются с чудовищной дикостью и типично первобытным сознанием индивида. Человек, пользующийся сетевым компьютером, на деле ничем не отличается от первобытного дикаря, только-только научившегося добывать огонь.
Мы живем в эпоху, когда культура, перестав быть привилегией избранных, превратилась в достояние масс. И как закономерное следствие, резко снизила свой уровень, опустившись до неразборчивого и бездумного потребления. Стимуляторы, продуцирующие виртуальную реальность, позволяют потребителю получать острые ощущения, даже не напрягая воображения. Это постепенно приводит к тому, что недоразвитая или уже атрофировавшаяся за ненадобностью способность творчески мыслить не в состоянии отличить мнимую картину мира от истинной…
* * *
20 июня 2138 года. 20 часов
Проснулся я как никогда бодрым. Часы показывали восемь вечера, и мне пора было отправляться на Блумбсбери. Трястись в такси не хотелось, и я решил прогуляться пешком, а заодно пораскинуть мозгами над событиями минувшего дня. Солнце медленно скрылось за верхушками деревьев Риджент-парка, и вокруг стали сгущаться сумерки. Над головой, мерцая огнями, проплывали воздушные такси, а далеко впереди светилась круглая башня телекома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103