– У вас есть ученики?
– Есть, – спокойно подтвердила она.
– И за каждого вы, конечно, ручаетесь.
– Не знаю, – честно призналась Дарья. – Чужая душа – потемки. Боренька, у вас что-то произошло? Вы отчего-то злитесь на меня.
Он не хотел говорить: все же некий червячок грыз душу. Она была знакома с Бронцевым. Некоторое время находилась «на грани срыва, почти безумия…». А вдруг не излечилась, вдруг все-таки встретилась с ведуном один на один и испугалась, поняв, что тому известна некая роковая тайна? Но почувствовал, что, если не выскажется, слова разорвут его изнутри.
И он, не ведая зачем (внутренний голос настойчиво твердил о тайне следствия), рассказал о нападении на Глеба.
– Кстати, он очень благодарен вам за науку. Без нее бы, говорит, хана. Не знаю, как у вас, а у меня тут же возникают ассоциации…
– Понятно, – вздохнула Дарья. – Каскадеры со студии.
– Или тот, кто хотел создать такую видимость. – Борис помолчал, повертел карандаш в руке, бросил его на стол. – Глупо. Слишком сложно, громоздко и глупо. Нужно готовить снаряжение. Доставать лошадей. Нападать на автомобиль (между прочим, машина целехонькая – уж не почудилось ли братцу, в самом деле?). И – самое главное – серебряный наконечник стрелы. Тут необходим совсем уж больной ум.
– Неужели «кроме наконечника» не осталось никаких следов? – спросила она.
Лес, прилегающий к шоссе на участке возле бензозаправки, он исползал на коленях вдоль и поперек, как прилежный партизан, – в одиночку, не доверяя никому (Глеб сидел в машине на обочине, открыв дверцу, выставив ноги наружу и смоля сигарету за сигаретой). Несколько раз стекла проезжавших мимо автомобилей приспускались и оттуда доносилось: «Вот придурки, клад ищут!»
Наконец, измазавшись как черт, в промокших насквозь зимних ботинках, отчаявшийся и злой на все сущее, Борис наткнулся на один-единственный отпечаток на земле лошадиного копыта. Глеба он привел в восторг, сам Борис же только отмахнулся.
– След доказывает, что здесь была лошадь, только и всего.
– А я что говорил!
– Не знаю, – раздраженно сказал он. И подумал: «Теперь точно схвачу насморк». Брюки промокли и покрылись слоем грязи, хотя в лесу снег еще и не думал таять, лишь кое-где на кочках возле деревьев нехотя сполз, обнажив бурую прошлогоднюю траву.
– Но откуда здесь взяться лошади?
– Забрела из поселка.
И бессвязно добавил:
– Больше следов нет. Трупов нет, крови нет, вмятин на машине… Я даже справился в автоинспекции насчет дорожных происшествий.
– И что?
– Тракторист по пьяни кувыркнулся в кювет. «Москвич» въехал в крутую иномарку, отделался легким мордобоем. Конных витязей в окрестностях никто не наблюдал, даже тот тракторист, хотя ему уж сам бог велел. Как ты это все объясняешь?
– Трупы унесли с собой, следы уничтожили.
– Кто? Ты же убил всех четверых.
– Однако кто-то их послал… Кто-то вывел на меня – не караулили же они весь день в ожидании, когда я уеду с площадки.
Борис усмехнулся.
– Быстро ты соображаешь. Только не говори, что у них есть свой человек на студии. Иначе тебя элементарно убили бы прямо там, без всяких красивостей типа конных атак и серебряных стрел (кстати, я справлялся: штука довольно дорогостоящая).
Он открыл переднюю дверцу, пристроился на сиденье, скинув ботинки, и, изогнувшись немыслимым образом, ухитрился уложить ноги в мокрых носках на ласково греющую печку.
– Ты мне не веришь?
– Сам не знаю, – честно ответил Борис. – Если я не верю, значит, ты спятил и, кроме психиатра, тебе ничьей помощи не требуется.
– Спасибо…
– Если же я тебе верю, то спятил я сам. Тоже мало радует. Единственное, что можно предположить…
– Ну?
– Тебя хотели напугать. Здорово напугать, довести до…
– У них это получилось!
– Однако план дал осечку: ты, братец, оказался не в меру проворен, сумел положить исполнителей.
– А смысл?
– Тут простор для фантазий. Чья-то изощренная месть. Кого-то не устраивает твое присутствие в городе или конкретно на месте съемок. Может, там нефтяное месторождение (шучу).
– Бред.
– Бред, – согласился Борис.
Настроение было унылое, как пейзаж перед глазами, выписанный в реалистичной манере черно-белой фотографии, без посторонних красок и полутонов. Солнце, слабое, сквозь тучи, словно в других небесах, в другом сердце, в душах деревьев-странников (такими они видятся проезжавшим мимо – тем, кто принимал их за кладоискателей). Купола исчезнувшей церкви великомучеников Бориса и Глеба (прозрачная аналогия) почему-то подсказали мысль о кладбище, воскресном покое с бабушкой и причастием («Вот и ко мне придете, когда я тут лягу. Ведь придете?» – «Бабушка, не надо, что ты!» – «Да я еще поживу. Вот пристрою вас и потом всегда с вами буду». – «Всегда-всегда?» – «Всегда»).
– И все-таки из нас двоих наиболее сумасшедший – это я, – признался Борис.
– Неужто я тебя убедил?
– Не ты. Марк Бронцев. Ты рассказал ему свою историю (получив, кстати, тот же совет: обратиться к врачу). После твоего визита экстрасенс получил пулю в сердце. Не бывает, братец, таких совпадений.
Глеб криво усмехнулся.
– Так может быть, я – его?
– Нет. У тебя хватило бы ума избавиться от кассеты.
– Знаешь, что поразило меня больше всего? – неожиданно произнес он.
Мы уже тронулись в обратный путь (улов был зело как богат: я сфотографировал Глебовым «Поляроидом» приснопамятный отпечаток лошадиного копыта, но это был скорее жест отчаяния). За рулем сидел я, Глеб же сгорбился рядом, сцепив руки на коленях и равномерно покачивая головой.
– Что? – устало спросил я.
Мне было неинтересно.
– То, как они атаковали. Плотным строем, на полном скаку, словно на рыцарском турнире… Они были совершенно уверены, что проткнут копьями и меня, и «Жигули», будто дракона из сказки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130