Злобное ржание ударило по ушам, в руке третьего всадника сверкнул занесенный над головой клинок…
– Откуда взялся пистолет? – спросил я.
– Купил в прошлом году. Даже сам не знаю зачем.
– И все время возил с собой?
– Ну да, в «бардачке», где техпаспорт. Сам знаешь, как сейчас на дорогах.
– А где приобрел? Не в «Эгиде-сервис»? (вспомнился «вальтер», из которого был застрелен ведун).
– Нет, это еще в Москве.
– Марка?
– «Макаров», девять миллиметров, – не задумываясь, ответил брат.
Пистолет лежал в «бардачке». Как он очутился в руках (в боевом положении: предохранитель спущен, затворная рама передернута), Глеб не помнил. Должно быть, рванул в полубеспамятстве – несколько секунд словно бы выпали из общего временного потока. Он не помнил даже, как нажал на курок. Всадник дернулся, меч выпал из ладони, лошадь – уже без седока – испуганно шарахнулась в сторону. Глеб бросил взгляд – человек лежал без движений, откинув голову назад и обнажив развороченный пулей кадык.
Движение чуть в стороне, меж елей. Что-то еле слышно щелкнуло и тонко просвистело над ухом. Он присел и развернулся, сквозь мушку и прорезь «Макарова» обшаривая пространство.
От черной мохнатой ели медленно, словно в дурном сне, отделилась фигура. В такой же кольчуге, но без панциря, в открытом полукруглом шлеме. Глеб разглядел перекошенное лицо. Это был совсем мальчишка, не старше семнадцати. Пришедший из неведомо какого мира, он дрожал в бессильной ярости: трое его боевых товарищей ушли, не уронив чести, и оставили его одного во враждебном лесу, с незащищенной спиной…
Он выпрямился на полусогнутых ногах и отбросил бесполезный разряженный арбалет. Стараясь унять дрожь в руках, вытащил из-за пояса кинжал. Он не посрамит своих друзей. И не заставит ждать себя долго…
Глеб видел, как последний противник бросился вперед, раскрыв рот в беззвучном крике. Видел оранжевую вспышку – будто софит мигнул посреди съемочной площадки… Видел, как пуля остановила чужой прыжок на середине, парня развернуло спиной и безжалостно швырнуло на землю.
Мальчишка не почувствовал боли. Он попытался снова встать, но ноги вдруг предательски обмякли, и он опустил удивленный взгляд, увидев собственную кровь на пробитой кольчуге. Сердце еще билось, но с каждым ударом все медленнее и слабее. Кажется, парень даже не связал свою смерть с той маленькой металлической штукой, которую Глеб зажал в трясущихся руках…
Не снимая палец с курка, Глеб осторожно подошел к лежавшему, наклонился над ним и заглянул в глаза – будто окунулся в черный омут, где все смешалось: тоска, ярость, боль…
– Кто ты? – спросил он.
Тишина. Луна была яркая, и на нее хотелось завыть, надрывая горло, чувствуя, как все человеческое вытекает по капле, уступая место потаенному, звериному, первобытному. Развернутые поперек шоссе «Жигули» со смятым капотом, неподвижные тела и понуро стоявшая чуть в отдалении лошадь белой масти – оседланная, но без всадника. На запряженной такой лошадью повозке в древние времена знатный русич отправлялся в свой последний путь, в могильный курган…
– Кто ты? Что тебе было надо, мать твою?!
Ненависть в чужих глазах, уже ускользающих, подернутых белесой предсмертной пеленою…
– Ненависть, – задумчиво повторил Глеб. – Вот что меня поразило больше всего. Я очень хорошо запомнил лицо того, молодого… Клянусь, я видел его впервые в жизни. За что? Почему?!
– Куда ты дел пистолет? – меня по роду профессии интересовали в первую очередь материальные улики.
– Пистолет? Не знаю. Должно быть, обронил. Немудрено.
– Но перед этим ты стрелял… Сколько раз?
– Два… Нет, три. А что?
– Ты мог задеть кого-то постороннего. А рыцари из сопредельного мира… Конечно, тебе почудились (ведун недаром интересовался насчет психиатра). И не сверкай тут гневными очами. Сам говорил: ночь, пустое шоссе, ты «умаялся, как собака».
– Я не псих!
– Верю, – я тяжело вздохнул. – И знаешь, что мне хочется больше всего?
– Что?
– Прикрыть вашу кинолавочку.
Судя по всему, Глеб хотел возмутиться (вот еще, работа в полном разгаре, все полны творческого горенья и энтузиазма, даже Вайнцман перестал вещать черные пророчества… И потом, что еще за «лавочка»? Вполне современная студия с классной аппаратурой. А актерский состав!.. Ушинский, Баталова, Игнатов в роли князя Олега…). Потом вдруг призадумался – некая догадка отразилась на лице…
– Ты что это выдумал, братец?
Я пожал плечами, давая Глебу самому развить мысль.
– Да нет. Глупости, – он помрачнел еще больше. – Ты считаешь, что кто-то со студии… Что меня хотели убить таким способом? Переодевшись воинами тринадцатого века?
Он нервно забегал из угла в угол, схватившись за голову.
– Нет, Борька, не верю. Зачем? За что? У нас отличная команда! Ну, мы ссоримся (да почти все время ссоримся). Но это же несерьезно. Мы выпускаем пар. Дурачимся. Выплескиваем творческую энергию (хотя где тебе понять). Мы с Моховым вчера подрались, он на мне порвал новенькую рубашку. А я ему нос расквасил. И ты решил, будто он…
– Ты во время драки поранил запястье? – перебил я.
– Откуда тебе… Ах да, кассета. Нет, это когда я вылетел из машины. Дашеньке Богомолке надо свечку поставить, ее наука. Мог бы насмерть разбиться.
– Дарье Матвеевне? – я невольно улыбнулся. – А почему Богомолка?
– Стиль Богомола. Она изучала его на Тибете. Пыталась обучить меня, но, боюсь, я изрядная бестолочь.
– Ну прям бестолочь! Как ты вышвырнул сынка Карантая из своего кабинета!
В дверь просунулось «преданнейшее создание» Машенька Куггель и строгим голосом сказала:
– Глеб Аркадьевич, мы готовы, ждем вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130