Охранник, не говоря ни слова, пробежал глазами по кармашкам бумажника. Я подумывал было обезоружить его, но оставил эту затею.
— Ну ладно, ты частный сыщик, — произнес он. — Так что тебе от меня нужно?
— Вы Пол Болц?
— Допустим. — Он бросил бумажник на бетон к моим ногам. Я поднял его левой рукой.
— Вот что. День был тяжелый. Спрячьте револьвер, мне нужна ваша помощь. Трудно вам, что ли, поговорить со мной.
Он взглянул на свою пушку, словно прикидывая, не употребить ли ее на ужин. Потом пожал плечами и упрятал револьвер в кобуру, нарочито не застегивая клапан.
— Я Болц, — подтвердил он. — Послушаем твою байку.
— Мы не могли бы где-нибудь спрятаться от ветра?
Болц кивнул уродливой головой, показывая, что мне следует идти впереди. Мы спустились по короткой лестнице к двери с надписью “ВХОД ЗАПРЕЩЕН”.
— Сюда, — сказал он. — Она открыта.
Наши шаги гулко отдавались в пустом зале, напоминая разрывы пушечных ядер. Помещение было достаточно большим, чтоб вместить пару летных ангаров, а остального места хватило бы для полудюжины баскетбольных площадок. Многие аттракционы сохранились еще от старых времен. Большая дощатая горка с волнообразными выемками поблескивала вдали, словно водопад из красного дерева. Еще одна горка, под названием “Водоворот”, спиралью летела вниз с потолка, чтобы “пролиться” на “Живой Биллиардный Стол” — ряд полированных вращающихся дисков, встроенных в пол. Легко было представить себе Гибсоновских девушек и изящных джентльменов в соломенных шляпах, которые танцевали под звуки механического пианино, наигрывавшего мелодию “Возьми меня поиграть в мяч”.
Мы постояли у кривых зеркал, полюбовались на свои искаженные отражения…
— Ну ладно, ищейка, — не выдержал наконец Болц. — Выкладывай свою просьбу.
— Я ищу цыганку, гадалку по имени Мадам Зора. Мне известно, что вы работали на нее в сороковых годах.
Хриплый от курева смех Болца взмыл к усеянному лампочками каркасу, — я сразу вспомнил, как тявкает дрессированный тюлень.
— Знаешь, — выдавил он, — в этом направлении ты не доберешься и до первой базы.
— Но почему?
— Почему? Я скажу тебе. Во-первых, потому что она не цыганка, вот почему.
— Я слышал об этом, но как-то не принял всерьез.
— Прими. Разве я не знал ее лавочку вдоль и поперек?
— Расскажите.
— Ладно, сыщик. Я тебе прямо скажу: цыганкой она не была и звали ее не Зора. Дебютантка с Парк-авеню, — случайно узнал.
Я онемел. Да, по сравнению с такой “бомбой” копыто лягнувшего тебя мула могло показаться поцелуем ангела.
— Вы знали ее настоящее имя?
— Ты что, за дурачка меня держишь? Я знал о ней все. Ее звали Мэгги Круземарк. У ее отца кораблей было больше, чем в британском военном флоте.
Я чувствовал себя Резиновым Человечком. На волнистой поверхности кривого зеркала мое лицо вытягивалось все больше и больше.
— Когда вы видели ее последний раз? — спросили резиновые губы.
— Весной сорок второго. Она тогда просто слиняла. Оставила меня, так сказать, с хрустальным шаром в руках.
— А вы не видели с ней певца, его звали Джонни Фаворит?
— Ну еще бы, сколько раз. Она была помешана на нем.
— Она говорила о нем что-нибудь, вы не помните?
— Сила.
— Что?
— Она сказала — он владеет “силой”.
— И все?
— Знаешь, я особо не слушал. По мне так все это ерунда была. — Болц откашлялся и глотнул. — Она — другое дело. Она была одержимой.
— А что Фаворит? — настаивал я.
— И он такой же. По глазам видно было.
— А потом вы его встречали?
— Никогда. Может, он улетел на луну на помеле, мне на него начхать. И на нее тоже.
— Она когда-нибудь упоминала негра-пианиста по имени Пупс Суит?
— Нет.
— Может, еще что вспомните?
Болц сплюнул на пол, себе под ноги.
— А к чему? Те деньки давно умерли и похоронены… Разговаривать было уже не о чем. Болц проводил меня за ограждение и запер ворота. Чуть поколебавшись, я дал ему одну из своих визиток и попросил позвонить, если появится что-нибудь новенькое. Он, конечно, ничего не обещал, но и визитку не выкинул.
Я попытался дозвониться до Миллисент Круземарк из ближайшей телефонной будки, но безрезультатно. Вот так. Долгий был день, даже детективы нуждаются в отдыхе. По пути назад, к Манхэттену, я решил дать себе передышку и набил живот дарами моря в ресторане “Гейдж и Толлнер”. После фаршированного лосося и бутылки ледяного “Шабли” жизнь уже не казалась прогулкой в лодке со стеклянным днищем по городской канализационной системе.
Глава двадцать третья
Пупс Суит занял всю третью страницу в “Дэйли-Ньюс”. В заметке под оглушительным заголовком “СВИРЕПОЕ РИТУАЛЬНОЕ УБИЙСТВО” я не нашел ни слова о том, что затолкали ему в глотку, зато приводился снимок кровавых рисунков на стене, и еще один, где Пупс играл на пианино. Тело обнаружил гитарист из трио, заехавший за боссом перед работой. Его отпустили после допроса. Подозреваемых не было, но в Гарлеме многие знали, что Пупс давно состоял в тайной секте вудуистов.
Я прочел утреннюю газету в вагоне подземки по дороге в центр, оставив “шеви” на стоянке в Челси. Моей первой остановкой была Публичная библиотека, где после нескольких неудачных попыток я все же нашел, к кому обратиться, и получил нужную книгу — свежий парижский телефонный справочник. М.Круземарк жила на улице Нотр-Дам де Шан. Я записал номер в записную книжку.
По пути в контору я заглянул в Брайант-парк: хотелось спокойно посидеть и подумать. Я чувствовал, что гоняюсь за тенью. Джонни Фаворит был замешан в зловещих делах подпольного мира вуду и черной магии. Вне сцены он вел тайную жизнь, включавшую в себя черепа в чемодане и гадалку-невесту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69