Склонность к подобной рекламной абракадабре была, можно сказать, у Гарри в крови. Ему всегда без особого труда давался легкий треп, и он, не моргнув глазом, мог вставить в свою речь пару-тройку заковыристых фраз, написать которые почел бы за честь сам Генри Джеймс, занимайся он маркетингом. Эта способность уже принесла ему немало успехов на жизненном пути, а в будущем, несомненно, сулила новые и еще более значительные. Он ободряюще улыбнулся клиенту, словно говоря: “Я на вашей стороне, так что можете мне довериться”. В рекламном бизнесе под “доверяй мне” обычно подразумевалось “иди в задницу”.
Шарпа же, казалось, в данный момент интересовало не столько то, что говорил Гарри, сколько процедура очередного раскуривания сигары, тогда как клиент продолжал сидеть с покорным видом — не человек, а так, репа моченая. В ожидании дальнейшего развития событий Гарри внимательно разглядывал достопримечательность зала — пастельную роспись на стенах в виде плавных завитков, типичный образчик корпоративного искусства. Это не были какие-то сюжетные, пейзажные зарисовки, напротив, роспись должна была создавать уют, атмосферу душевной гармонии и покоя, что-то вроде звучащей в лифте музыки. Наконец клиент открыл было рот, чтобы высказать какое-то замечание, но в этот момент неожиданно раздался стук в дверь и в комнату вошла Иден. Тишина в помещении стала еще более ощутимой, пока присутствующие мужчины взирали на ее покачивающуюся под блузкой грудь: по традиции, лишь человеческая смерть могла прервать церемонию представления нового клиента.
— Мистер Бакингем, с вами хотят поговорить, — произнесла она чуть приглушенным голосом, каким разговаривают прихожане в кафедральном соборе.
Гарри изумленно повернулся в кресле. Насколько он помнил, никаких сверхважных встреч на вторую половину дня у него не назначено. По окончании презентации он намеревался потихоньку улизнуть, чтобы отправиться поиграть в гольф.
— Кто именно? — спросил он тоже шепотом, хотя было очевидно, что все присутствующие в комнате внимательно прислушиваются к их разговору.
— Полиция, — ответила смущенная секретарша.
Полиция предстала перед ним в лице одной-единственной женщины, однако такой, что о ней следует сказать особо. Высокая, бледноватая, довольно плотного телосложения, но отнюдь не полная, она напомнила ему фотографии из журналов, которые после войны было принято прикалывать на стенах. Ее каштановые волосы были забраны вверх и уложены в очаровательную прическу, которая считалась модной в конце пятидесятых годов. Даже губная помада пастельного тона была точь-в-точь как в цветных фильмах прошлых лет. Она представилась Гарри как сержант Джэнис Лонгбрайт из полицейского участка на Боу-стрит.
— Мистер Бакингем, — заговорила женщина-сержант очаровательным, чуть с хрипотцой голосом — ну прямо Джоан Гринвуд из “Нежных сердец и корон”! — протягивая Гарри жесткую сухую ладонь, — не могли бы мы с вами поговорить где-нибудь в спокойной обстановке, наедине?
— Боюсь, что такого места у нас не сыскать, мы сидим в общей комнате, — сказал Гарри. — Давайте говорить прямо здесь, в приемной. В чем, собственно, дело?
“Бог ты мой, — подумал он, — надеюсь, количество штрафов за парковку в неположенном месте не перевалило допустимого предела, за которым маячит перспектива ареста”.
Сержант Лонгбрайт устремила на Гарри взгляд, который красноречиво свидетельствовал о том, что даже скорбные вести она привыкла излагать подчеркнуто профессиональным языком. В сущности, она могла бы поручить эту миссию одному из своих констеблей, однако, с учетом явной необычности обстоятельств дела, решила лично встретиться с ближайшим родственником погибшего.
— Речь идет о вашем отце, мистер Бакингем. Дело в том, что с ним произошел несчастный случай.
— Какой несчастный случай? Он ранен?
— Пожалуйста, присядьте. — Сержант подвинула ему стул секретарши. — Дела обстоят еще хуже: боюсь, что он умер.
Последовала короткая пауза. Гарри недоверчиво уставился на собеседницу.
— Что случилось? — спокойно спросил он.
— Он попал под машину сегодня, во втором часу дня. Нам потребовалось время, чтобы отыскать вас. — Лонгбрайт повернулась к одной из стоявших поблизости секретарш: — Будьте любезны, приготовьте нам крепкий чай.
Секретарша поспешно удалилась.
— Я могу... увидеть его?
— Тело мистера Бакингема основательно изуродовано, и мы в таких случаях не рекомендуем родственникам осматривать покойника. Но, разумеется, если вы считаете себя способным выдержать это, я полагаю, что можно будет предоставить вам такую возможность.
— Кто повинен в случившемся? Водитель? Мой отец уже старик, и зрение у него неважное. — Он понимал, что нелепо говорить об отце в настоящем времени, но так и не смог заставить себя скорректировать речь. — И вдаль плохо видит, — добавил он.
— У нас имеется несколько свидетелей, — мягко произнесла Лонгбрайт. — Трое или четверо человек видели, как все произошло.
— Почему же они не пришли ему на помощь?
— Они наблюдали за происходящим из окон учреждений, расположенных поблизости, и при всем желании не могли ничем помочь вашему отцу, поскольку все произошло мгновенно.
Она смотрела на Гарри, который, опустив голову, сосредоточенно покусывал верхнюю губу.
— Если это способно послужить хоть малейшим утешением для вас, скажу, что он почти не мучился; смерть наступила практически мгновенно.
Лонгбрайт внимательно всматривалась в лицо сидевшего напротив нее человека, решая, стоит ли рассказывать ему все остальное. Вроде бы он достаточно мужественно воспринял скорбное известие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138