На этом мосту как-то уж очень одиноко. Она повернулась к Вестминстеру и тронулась в путь, но, не успев пройти и десяти шагов, внезапно остановилась. В первый момент она сочла, что слышит лишь эхо своих собственных шагов, и тут же поняла, что это не так. Здесь был кто-то еще. Кто-то шел к ней, и шел быстро. Сердце подскочило и упало; звук одновременно и радовал, и пугал ее. Быстрые смены противоречивых ощущений раздражали. Это Ричард мог без конца размышлять над своими переживаниями; ее же подобные вещи просто сводили с ума. Да, конечно, она восхищалась этой его способностью, просто сейчас ее немножко одолели зависть и раздражение. Это он виноват в охватившем ее чувстве неуверенности! Лестер помедлила и, не успев тронуться с места, узнала шаги. Это были его шаги. За шесть месяцев замужества ей не наскучило узнавать их. Это Ричард. Лестер быстро пошла навстречу и вскоре уже увидела его. Глаза узнали силуэт так же безошибочно, как уши — звук шагов. Однако облегчение от встречи одновременно усилило и раздражение.
Почему он причинил ей столько беспокойства? Разве они не условились о встрече? А если условились, почему он опоздал? Почему ей пришлось ждать? И что она делала все это время? Вспомнить подробности никак не удавалось, и это только подлило масла в огонь. Ричард приближался. Белокурые непокрытые волосы отливали золотом в свете дальнего фонаря; возле следующего столба они сошлись лицом к лицу.
Он замер, едва увидев ее, и лицо у него стало мертвенно-белым. Потом он метнулся к ней. Она вытянула руку, словно отстраняясь, и проговорила ледяным тоном, совершенно противоположным ее сокровенным желаниям:
— Где это ты был? Чем занимался? Я столько времени жду.
— О чем ты? — переспросил он. — Как ты выбралась?
Что значит — жду?
Вопрос ошеломил ее, и она растерянно уставилась на мужа. Он тоже смотрел на нее, только встревоженно и почти враждебно; что-то в его лице напугало ее еще сильнее. Ей подумалось, что она теряет сознание. Ричард стоял рядом и одновременно словно плыл в воздухе далеко-далеко от нее. Она сказала:
— А ты — о чем? Где ты пропадаешь? Ричард!
Он действительно пропадал — в прямом смысле. Ее ладонь еще не успела опуститься после того отстраняющего жеста, а он уже пятился назад, неуверенно, неловко, торопясь выбраться из тускло освещенного круга.
Она пошла за ним; нельзя было дать ему ускользнуть.
Она почти настигла его, увидела, как он протянул к ней руки… поймала их; она знала, что поймала, потому что видела его ладони в своих, только почему-то не чувствовала их. Страшные ладони, и сам он такой же страшный.
Она прижала руки к груди, и они словно приросли там.
Широко открытыми от страха и гнева глазами она наблюдала, как он исчезает, исчезает… и вот уже истаял, как призрак; вместе с ним истаяли все чудесные человеческие звуки — шаги, голоса, колокола, рокот моторов, шелест колес. Все это время, пока он был здесь, она снова отчетливо слышала множество разных звуков. А теперь он ушел — и все стихло. Она с трудом выдавила его имя; но и оно не смогло вернуть его. Он исчез. Лестер снова осталась одна.
Она не могла бы сказать, сколько времени провела так, потрясенная, не в силах двинуться. Страх поначалу мешался со злостью, но теперь отделился от нее, оставшись единственной леденящей определенностью. Когда наконец она смогла пошевелиться, смогла сделать шаг, прислониться к парапету, ухватиться за него руками, внезапная мысль вдруг опустошила ее. Мысль разом нависла надо всем: над злостью, недоумением, тишиной.
Она умещалась в коротеньком слове: «Умер, — думала она, — Ричард умер». Иначе он не ушел бы. Ни разу, даже поссорившись, ни он, ни она не бросали друг друга. Без этой уверенности они не отважились бы на союз. Лестер заплакала — непривычно, беспомощно, глупо. Она ощутила, как слезы текут по лицу, и поглядела на парапет в поисках сумочки и носового платка. Вот беда, теперь уже не одолжить их у него, как она делала порой, чтобы досадить побольнее. Она отошла на пару шагов, ладонями размазала по лицу слезы и посмотрела на мостовую. Сумочки не было и там. Она рыдала, стоя посреди улицы, и при ней не было ни платка, ни пудреницы. А все из-за того, что Ричард исчез, умер. Раз исчез, значит, умер; как еще это могло бы случиться? Как иначе она могла бы оказаться здесь, и в таком виде?
Мертвый… А она так часто досаждала ему. Мертвый, и это было их последнее прощание. Мертвый — и страдания затопили раскаяние. Они говорили друг другу, что это ничего не изменит, и вот чем все кончилось! Они утешали друг друга, когда мирились после ссор, потому что хоть оба и были глупы, самолюбивы и несдержанны на язык, но горячо любили друг друга и вместе прокладывали курс в жизни для своего кораблика. Но теперь она вспоминала, что в сокровенных мыслях всегда предвидела такой конец. Смерть. Разъединенность. Вечная разлука. И какая разница для этой разъединенности, кто из них мертв! Если она…
Она. В тот же миг Лестер все поняла. Однако это еще означало для нее только эту разъединенность, и новость не удивила. Один из них, и этот один — она. Ну что ж, она так она. И вдруг на нее обрушилось, как гром — она мертва! На этом реальнейшем мосту, под этими реальнейшими звездами стояла она и все знала. Слезы разом иссякли и высохли; она ощущала свою онемевшую, заплаканную, столь же реальную плоть, но теперь сомнений не оставалось, хотя и удивления по-прежнему не было. Она вспомнила, как все случилось. Они с Эвелин договорились встретиться у станции подземки, а вместо этого Лестер наткнулась на подругу вон там, и обе остановились. А потом — внезапный рев, крики, отчаянная боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82