— Доказать, что люблю ее больше жизни.
— А что бы она почувствовала, вернувшись в человеческий облик и осознав, что сожрала тебя?
Делберт промолчал.
— Любить могут и люди, и монстры, — сказал я. — Но при этом они остаются собой. А изменив своей сути, любовь не сохранишь. Она переродится во что-то страшное и отвратительное, Делберт, во что-то худшее, чем людоедство.
— Да.
Он помолчал еще несколько минут, тряхнул головой, медленно разжал пальцы и спросил:
— Что это такое? — показывая на автомат по продаже сигарет, стоящий у входа в ярко освещенный бар (мы как раз проезжали Хайшем).
Я понимал, чего стоит спокойный тон в его состоянии, поэтому, ответив, положил руку ему на плечо. Какая-никакая поддержка. Делберт глянул мне в глаза и кивнул.
— Все правильно, Уолт. Мы люди, а они — нет. И этого даже любовь не изменит.
— Покажи плечо, — попросил я.
Рана выглядела не так плохо, как я опасался. Просто небольшая дыра в коже, которая уже начала затягиваться. Края покраснели и припухли, но не вздулись, не текла ни кровь, ни сукровица, и точно не было никакого нагноения. Опустив рукав пониже, Делберт повернулся так, чтобы я увидел вторую рану в двух дюймах от лопатки и чуть пониже первой. Удачливым оказался мальчишка, почти как я! Пуля О'Доннела прошла сквозь мягкие ткани плеча, не причинив серьезных повреждений, и осталась в ворохе перепревшего мха, а не в теле. И — еще большая удача! — грязь из туннеля не попала в открытую рану. Делберта свалила кровопотеря и колоссальное физическое напряжение, потребовавшееся, чтобы подняться по стене. Но из Сельмы медсестра вышла не хуже, чем из миссис Гарделл, и заражения (чего я боялся больше всего), насколько мог судить непрофессионал, не случилось.
— Болит? — спросил я.
— Не очень. Вот когда Сельма полбутылки виски на рану вылила, я чуть на стену не полез. Хорошо, она заранее мне рот завязала, чтобы не орал на всю деревню.
— Что ты ей наплел? Делберт усмехнулся.
— Что услышал в туннеле голос, который велел идти к ней и выполнять все ее желания, если она никому обо мне не расскажет. Сказал, что этот голос был похож на голос ее отца, так что если она меня выдаст, отец явится за ней и утащит в подземелье. А в знак предупреждения он, мол, тряхнул весь дом, поэтому и картина разбилась, и мебель попадала. Сельма страшно перепугалась. А потом заявила, что я стану красавцем, когда вырасту, и поцеловала меня в щеку. Я думал, если ты еще пару дней не появишься, придется с ней… Ну, ты понимаешь. Та еще радость — первой женщиной в жизни заполучить Сельму Уибли.
Он застегнул рубашку и посмотрел на дорогу. Асфальт мокро поблескивал, хотя дождя уже не было. Тут он прошел немного раньше. Я боялся думать о том, что могло произойти с Джейком, если тучи прорвало и над Биллингсом. Лучше говорить о другом, чем воображать, как он выскакивает из коттеджа через разбитое окно и мчится по улице, сверкая влажной позеленевшей кожей, оскалив громадные выпирающие зубы, и набрасывается на первого же прохожего.
— Надо придумать тебе легенду, — сказал я. — Историю о том, как мы встретились. Вряд ли кто-то поверит, что ты свалился ко мне в машину из клюва аиста.
— Как лягушка? — улыбнулся мальчик. Его родители вряд ли прибегали к классическим ответам на вопрос «откуда я появился». А может, он и не спрашивал. — Вообще-то я неплохо умею квакать.
Но мы все-таки придумали версию повероятнее. И хорошо, что сделали это заранее, потому что я полностью потерял способность соображать, когда на подъезде к Биллингсу ветровое стекло усыпала мелкая морось. В свете фонарей сверкали лужи, сообщая, что дождь не все время был таким слабым. «Час назад прошел настоящий ливень, — бормотали они, подергиваясь рябью. — И твой дружок не усидел в коттедже — а когда полицейские увидели монстра, терзающего женщину около мотеля, они разнесли его в клочья сотней выстрелов». Я прибавил скорость. Делберт, уже услышавший историю о шоколаде, пристально вглядывался в испятнанную электрическим светом мокрую темноту. Судя по выражению его лица, он тоже не ждал ничего хорошего.
Но в мотеле царил покой. Мы вышли из пикапа на стоянке и сразу увидели усатого толстячка-портье. Он стоял на крыльце офиса, с наслаждением вдыхая сырой воздух.
— Люблю такую погодку, — сообщил мне, подняв руку в знак приветствия. — Хорошо… да…
Он потерял нить мыслей, увидев Делберта. Смерил его взглядом от макушки до грязных босых ног и удивленно посмотрел на меня.
— Э-э, сэр…
— Все в порядке. — ответил я. Подошел поближе (если бы Джейк на кого-то напал, этот тип вряд ли стоял бы тут, наслаждаясь погодой, так что нестись в номер сломя голову ни к чему) и пояснил: — Подобрал этого мальчишку около Форсита. Он голосовал на дороге и выглядел таким маленьким и измученным, что я не смог проехать мимо. Думаю еще накормить его и надо бы какую-то обувку купить. Парнишке туго пришлось.
Толстячок нахмурился.
— Такие бродяжки вотрутся в доверие, а потом обворуют, — проворчал он.
— Этот — вряд ли. Мы разговаривали всю дорогу, и, по-моему, он не преступник, просто несчастный ребенок. Мой друг никуда не ушел?
— Нет, — портье перестал волноваться о судьбе моего кошелька и улыбнулся. — Это я точно знаю, потому что к нему минут десять назад гость вошел.
— Какой гость? — вытаращился я. А сердце уже ответило, сорвавшись в рваную испуганную дробь.
Кот пошел ловить мышей, осторожно, детка-мышка. Если он тебя найдет, он сожрет тебя, малышка.
— Не знаю. Я только увидел, как он входит в ваш номер. Рослый такой блондин.
Нет, не может быть!… Кот найдет, вас всех найдет…
Может, приятель какой-нибудь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132