Как она и предполагала, ей недолго пришлось ждать возвращения людей. Абдель явился в сопровождении бородатого слуги с подносом. Пища была странной: два круглых кусочка хлеба и между ними поджаренный кусок мяса. И опять бокал со сладкой водой, шипящей как змееныш. Увидев ее, Абдель мгновенно опустил глаза, а его щеки запылали – так бывает с людьми, когда они взволнованы. Слуга задрожал, по бороде у него потекла слюна. Лилит отбросила на спину волосы и засмеялась.– Вот твой ужин, – пробормотал Абдель.Оба поспешно вышли и заперли за собой дверь. Лилит залюбовалась оранжевым горизонтом, раскинувшимся перед ней, насколько хватало глаз. Это окно можно выбить, подумала она. Вот только... Властительница прикрыла веки и явственно увидела мужчину, северянина, она прижимала его к груди и пела ему... * * * И в самом деле Курт Реген вскоре сказал Абделю:– Я покидаю мостик на ночь.Когда он уже направлялся к выходу и представлял себе тысячу разных вещей, длинные пальцы Абделя легли ему на плечо.– Не надо, Курт.– Абдель...– Ты же знаешь, я не верю во все эти суеверные басни. Все это чепуха.– Ну да, так и будем считать.Он двинулся дальше.– Курт! – Абдель решительно последовал за ним. – Послушай. Послушай меня. Я тебе скажу, у меня уже был с ней опыт...– Уже? Раньше меня? – Его смех нельзя было назвать добрым.– Нет-нет, я не о том. Я хочу сказать, что она... она производит странное впечатление. Более странное, должен сказать тебе, Курт, чем ты можешь себе представить. Она появилась на корабле ниоткуда... из гроба... – Египтянин засмеялся коротким деланным смешком, в котором Курт услышал все суеверия его мира. Затем продолжил: – И ее одежда... Я хочу сказать, ты видел ее?– Конечно, видел.– Швы не просто великолепны, они микроскопические. Можно ослепнуть, делая такие, – я имею в виду швею. И кожа... это не телячья, Курт. Это что-то... – он замялся. – Не телячья.– А чья же тогда?– Это, должно быть, нечто экзотическое, – выдавил наконец из себя Абдель.– Я спрошу у нее, – пообещал, выходя из рубки, Курт.Он шел по коридору, думая о том, что у него в каюте есть пиво, виски и полно отличных американских сигарет. Интересно, какую музыку она предпочитает и что ей нравится из пищи?Курт подошел к двери каюты и вставил ключ в замок. Прежде чем войти, он тихонько постучал.– Лилит?Ответа не последовало. Он открыл дверь в темную комнату, его первой мыслью было то, что пленница каким-то образом сбежала. На самом деле эта мысль беспокоила его почти весь день. Если уж она действительно захочет проделать такое, то вполне может открыть один из иллюминаторов. И тогда или ее затянет под винт, или она утонет, или ее сожрут акулы – короче, верная смерть.В каюте пахло жасмином и какими-то экзотическими цветами наподобие гардении. Курт включил свет и едва не вскрикнул: женщина оказалась так близко от него и стояла так неподвижно.– О! А я уже думал, что ты исчезла.Улыбка скользнула по ее губам, и она протянула руку к его щеке. От удивления он заговорил по-немецки и думал, что она его не поняла. Но таинственная красавица также ответила на немецком:– Я никуда не исчезала.– Ого, – он выдавил из себя улыбку. Все происходило совсем не так, как представлялось. – Ты говоришь по-немецки, – пробормотал он, а про себя сказал: «Ну и дурак же ты, Курт, неужели ты не можешь успокоиться?»– Я говорю по-немецки, – ответила она так четко, как школьница учителю.– Так, значит, ты немка? Я что-то не могу определить диалект.– Ты не сможешь определить диалект. Я не немка.И тут, к своему великому удивлению, Курт понял, что женщина вообще не говорит по-немецки, а просто строит свои ответы из его реплик.– Тогда ты из Норвегии или Швеции?– Не из Норвегии и не из Швеции.– Может, пройдем в мою каюту и проведем там вечер? Мы попробуем поймать какую-нибудь программу по спутниковому телевидению, у меня есть хорошее виски, мы отлично проведем время. Я ведь могу тебе помочь. Не очень-то приятно иметь дело со Службой иммиграции и натурализации.Торжественность в ее взгляде, серьезная невинность черт прелестного лица – других слов не подобрать – все вызывало настоящую дрожь. Эта женщина заставила его испытать чувства, которых он не переживал с тех пор, как был мальчишкой. Тогда Ингеборг Шляйхтер расстегнула его ширинку, а он лежал, прислонившись спиной к стволу дерева. Девушка запустила руку внутрь, и его парализовало от удовольствия, стоило прохладным пальцам коснуться напрягшегося члена. «Что ты ощущаешь?», – спросила она тогда, а Курт думал, что сейчас взорвется.– Я пойду в твою каюту и проведу с тобой вечер, – сказала Лилит.Он дотронулся до самой легкой и самой нежной руки на свете и повел женщину по коридору. Она смеялась тихим горловым смехом. Оказавшись у него в каюте, красавица вышла на ее середину и очень грациозно повернулась, демонстрируя себя.– Я пришла в твою каюту и мы здесь проведем вечер.– Насколько хорошо ты говоришь по-немецки?Улыбнувшись, Лилит склонила голову набок. О, как она прекрасна, как невероятно она прекрасна!– Я говорю по-немецки так же, как и ты.– Ты запоминаешь то, что я говорю! Это так?– Я запоминаю немецкий из того, что ты говоришь. Это так.У нее, должно быть, замечательный мозг, как часто бывает у идиотов. Курт где-то читал, что они перемножают в уме по нескольку тысяч и способны на многое тому подобное.– И на скольких же языках ты говоришь?– Я говорю на всех языках, на которых со мной разговаривают.Он хотел выглядеть блестящим, импозантным капитаном, предложить ей выпить, угостить сигаретой, немного посмотреть телевизор, перед тем как... А вместо этого вел себя словно мальчишка: схватил ее за руку, неуклюже чмокнул в щеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101