Все это промелькнуло у нее в голове, пока она мерным шагом продвигалась вперед. В датах она путалась: Адриан вполне мог жить еще вчера, сейчас или умереть эпоху назад. Однако Лилит могла четко представить себе его лицо, особенно глаза самого сильного человека в мире.Вид, открывшийся ее взору, невольно вызывал почтение перед огромным миром. Солнце на западе 6ыло ярко-красным, как кровь младенца; на востоке вставала луна – узкий серебристый серп на фиолетовом небе. Земля под всем этим великолепием терялась во множестве цветовых оттенков, серых и золотых вдоль краев утесов и пурпурных в направлении каменоломен римлян.Два шакала сопровождали ее от самого дома и сейчас остановились невдалеке, их глаза горели в золоте заходящего солнца. Властительница знала, что они увлечены тем же, что побудило ее к путешествию. Она произнесла короткую фразу на прайме, и шакалы побежали рысцой, однако, вопреки ее предположениям, совсем не в ту сторону. Тем не менее она последовала за ними, уверенная, что оба животных хорошо знают свое дело.Когда потухли последние закатные лучи, Лилит показалось, что солнце зашло так, словно его выудили у нее из груди. Она повернулась в сторону восточного горизонта, остановив взгляд на хрупкой сети звезд, которую греки называют Плеядами. Эти звезды всегда вызывали в ней глубокую печаль, особенно вон та голубая искорка, ее настоящий дом. Как-то Лилит вышла на одно мгновение – прогуляться по саду... и перенеслась сюда. Она была невестой, остановилась под цветущим деревом... и вот она здесь уже десять тысяч лет. Или больше?Усыпанное нежными цветами дерево – с этого неизменно начинались ее воспоминания, и все же полной уверенности в его существовании не 6ыло. Возможно, это всего лишь сон отчаявшегося создания, чья жизнь не имела ни начала, ни конца и которому очень хотелось иметь какую-то привязку во времени.Лилит отвела глаза от неба и, следуя за запахом шакальего меха, двинулась дальше. Но куда ее ведут эти твари? Римляне определенно должны быть в противоположном направлении. Хотя наверняка существует более короткий путь к Пуническому тракту: через расщелину в горах, а затем вниз, к дороге. Может быть, звери учуяли дым от костра остановившегося на привал каравана?Темнота сгущалась. Теперь высоко вверху простерлась мерцающая рука галактики, граница изученного мира. Властительница пристально вглядывалась в алмазные россыпи звезд, до тех пор, пока небесный свод не открыл ей свои тайны, и теперь каждый луч посылал ее сердцу собственное послание. Она не смогла сдержаться, чтобы не запеть, ее голос поднялся до густых протяжных тонов. Шакалы вторили ей заливистым тявканьем, а когда Лилит умолкла, то услышала, что звери потрусили дальше. Однако ее песня не была радостной. Сейчас, глядя во тьму, она вспоминала колыхавшиеся на ночном ветру поля пшеницы, и усталость после целого дня молотьбы, и теплый запах хлеба.Но Лилит не ела хлеб. Просто не могла есть хлеб.Она двигалась так же беззвучно, как и шакалы, – всего лишь тень среди других ночных теней. Кроме белевшей под опущенным капюшоном кожи и тигриного огня глаз, Лилит не являла этому миру ничего из того, что принадлежало ей.Еще на расстоянии десяти лиг, задолго до того, как они приблизились к лагерю, ей уже стало известно о его существовании. Она раздула ноздри и вдохнула в себя запах крови, жареного мяса и фиников, а еще – столь любимый ею аромат человеческой кожи: Римляне мылись и натирали себя маслом – значит, там не римляне. Властительница замедлила шаг. Шакалы проскочили вперед и остановились на открытой возвышенности, их темные силуэты вырисовывались на фоне усыпанного звездами неба. Она направилась прямо к ним, зная, что оттуда увидит людей.Ноздри заполнил сладкий молочный запах детей, кислый – мужчин с потными волосами, терпкий мускус женских тел, причем три женщины были молодыми, а две – старыми. При ее приближении животные скользнули в темноту. Лилит заглянула в середину каньона. Там, внизу, затерялись три светящиеся точки – костры, на которых готовили пищу. Она прислушалась: тихие голоса взрослых, резкие выкрики детей, потрескивание пламени и шипение сковородок. Однако к этим обычным человеческим звукам добавлялся какой-то странный шум. Он был очень слабым (наверное, его источник находился примерно на расстоянии тридцати или сорока лиг) и напоминал перестук колес или гул водопада.Что сделают обитатели лагеря, если из ночной темноты появится знатная госпожа? Они, несомненно, сочтут ее за богиню, и в этом нет ничего плохого. Люди с должными почестями усадят ее в свою повозку, а потом долго будут рассказывать всем, как подвезли в город богиню.Когда Лилит начала спускаться по склону, самец шакала три раза пролаял. Она остановилась в нерешительности. Почему прозвучало предупреждение там, где на первый взгляд не видно абсолютно никакой угрозы? Ее ноздри снова затрепетали: ничего, кроме костров, на которых готовится пища, и запаха человеческого тела. Она прислушалась. Голоса были такими же спокойными, как и окружавшая их ночь.Властительница продолжила спуск и снова замерла на месте, различив знакомое тявканье. Из-за гор показалась луна; в воздухе ощущалась прохлада – древний как мир холод ночной пустыни. Прислушиваясь к себе, она поняла, что предупреждение проникло очень глубоко, заставив вибрировать какую-то внутреннюю струну. Но у нее не должно быть никаких сомнений, если она хочет сохранить четкий и ясный взгляд на окружающую действительность. Что, если Лилит нельзя приближаться к людям без проводника или охраны?Пока она спускалась с горы, пламя костров становилось все ярче и отчетливее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101