Наверное лучше этой шайеннской скво не знать, что у него на уме. Да, решил он, так будет лучше.Он знал, что дверь фургона не заперта. Но если бы на ней и висел замок, Шэфер без труда отомкнул бы его куском проволоки.Внутри было холодно, пахло плесенью, как в склепе, куда лет сто никто не входил.Сумрак, царящий внутри, не остановил Шэфера. Света было достаточно, чтобы осмотреться. Вот они, две смутно различимые куклы — Джейн почему-то называет их Окипами. Их живые глаза следят за его приближением…Он протянул к ним руку, и тут из желудка к горлу хлынуло омерзительное, захотелось с безумным криком выбежать из фургона. Но он преодолел панику. На лбу выступили капли холодного пота, от пересохшей нижней губы незамеченным отделился и полетел на пол окурок. Пальцы сомкнулись на скользких, корчащихся холоднокровных гадах. Едва не выронив одного из них, Шэфер повернулся и, шатаясь, вышел в промозглые сумерки — факелоносец с поднятым светочем, не видящий множества глаз, устремленных на него. Вот и фургон. Ударом плеча он распахнул дверь, вошел, бросил на захламленный стоя свою добычу, вытер ладони о засаленные брюки. Его тошнило. Здесь тоже было очень холодно, и он знал, почему.Закрывая лицо, чтобы не смотреть на кукол, он свободной рукой шарил по полу. В ушах звенел ядовитый смех. Шэфера снова охватила паника: он опоздал, надо было раньше внять предупреждению Джейн. Пальцы нащупали короткое топорище, сомкнулись на нем, и к Шэферу тотчас вернулась уверенность в себе. Ну, теперь им конец. Чего уж проще для того, кто в молодости колол дрова в нищей стране, где вся жизнь уходит на добычу еды, крова и топлива.Но топорик оказался весом с колун. Шэфер сумел лишь поднять его над головой и уронить на что-то стеклянное. Зазвенели осколки. Пустяки, сейчас важно только одно: побыстрее разделаться с этими тварями.Шэфер отнял от глаз ладонь и сразу увидел в пыльном зеркале отражение. Человек был высок и темен, его физиономия, заросшая косматой бородой, очень мало походила на лицо владельца ярмарки. Мускулы под изорванной кожаной одеждой росли буквально на глазах, и Шэфер попятился, вскрикнул в ужасе, взмолился о пощаде, к этому символу звериной силы, насмехающемуся над его немощью.Рядом, как два огромных воздушных шара, увеличивались силуэты кукол, их тени затмевали жиденькие лучи света, что еще проникали в окна.Кромешная мгла. Виднелись только глаза — две пары горящих углей. Они разрастались, сливались в мерцающее красное пятно. Шэфер хотел убежать, но чувство направления отказало, он споткнулся и упал. Тогда он закрыл глаза, но не смог отгородиться темнотой от деревянных фигур.Он ждал смерти. Все тело пронизывало жаром, огонь пожирал мозг, мускулы содрогались в конвульсиях. Шэферу казалось, будто с него слезает кожа. Когда наконец адская пытка прекратилась, он остался лежать в тишине, непонимающе глядя на силуэты. В нем шевельнулся страх, но и это чувство было теперь незнакомым, а потому исчезло.Джекоб Шэфер не умер, но превратился в ничто. Тело его не двигалось, поскольку не имело на то причин. Звуки, проникавшие в мозг, были всего лишь звуками. Он являл собой целостную сущность, ибо не ведал сомнений. Спустя некоторое время он обнаружил, что способен издавать бессмысленное мычание.А крошечные деревянные божки сидели на столе и безучастно смотрели на него. Только выражение их лиц менялось, но это зависело от того, под каким углом смотреть на них, и видны ли их глаза. Ненависть в них угасла: рты-щелочки растянулись в пустую улыбку. Гримаса самодовольства, злорадства, презрения.Затем куклы приоткрыли рты и расхохотались. 15. Раннее утро субботы Постановление органов местной власти от 1872 года требовало прекращать все шумные развлечения за час до полуночи. Но сегодня ярмарка и не думала закрываться. Наверное, по трем причинам: небывалое обилие посетителей, алчность обслуги и загадочное отсутствие полицейских.— Теряем время, — угрюмо произнесла Лиз. — В такой толчее нам ее вовек не отыскать. Может, ее вообще здесь нет. Она могла пойти куда угодно, хотя бы на пляж.— Она здесь, — возразил Рой. — Я знаю.— Откуда? Ведь твоей индейской… подруги и след простыл. Ни в шатре ее нет, ни в фургоне.— Посмотрим в балаганчике.— О, нет! — Лиз замедлила шаги, вспомнив отвратительное кровавое действо. — Там ее тоже нет, голову даю на отсечение.— Твоя интуиция — это не довод. Надо проверить. И вот — переполненный зрительный зал. Все скамьи и стулья были заняты, многие зрители стояли. Рой и Лиз протиснулись к задним рядам, тщетно вглядываясь в лица. Возможно, она все-таки здесь, ведь освещена только сцена, все остальное — во мраке.Панч снова в ударе, с его широких неподвижных уст слетают хриплые возгласы — их можно расценить только как брань. Остальные артисты пятятся от него. Сегодня он злее, чем в прошлый раз, удары сыплются градом.— Ах! — Лиз отворачивается. — Рой, неужели мы должны на это смотреть?— Потерпи, скоро конец. Панч побеждает. Когда все двинутся к выходу, мы узнаем, здесь ли Ровена.Джуди и Полицейский в углу. Панч играет с ними в кошки-мышки, накапливает ярость для последней вспышки. Внезапно его болтовня тонет в реве, сотрясающем ржавую стену, что отделяет театр от зверинца. Рев оглушает зрителей, как удар дубины. Ему вторят туземный барабан и труба: звери джунглей, исполненные ненавистью к человеку, вносят в спектакль, свою лепту.Панч застывает с приподнятой дубиной. Он тоже услышал! И испугался!— Это всего лишь звери, — прокричал Рой в ухо жене. — Им сегодня не уснуть.Затем наступает тишина, как будто все звуки ярмарки записаны на пластинку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71