Вкусив городской жизни, лишь немногие возвращались в родную деревню.
В начале восьмидесятых Мэйдок последовал примеру некоторых деревень Северной Бретани, шотландских горных ферм, некоторых маленьких городков на западе Ирландии и осторожно попытался вернуть к жизни то, что было унаследовано от кельтов. Скромная попытка стать центром возрождения деревенской жизни Бронзового века оказалась на удивление удачной. Воспроизведение кельтских ремесел — работы с кожей, резьбы по дереву, ювелирного дела — положило начало становлению процветающих малых предприятий, и теперь изделия из серебра и из кожи, созданные в Мэйдоке, шли на экспорт во все страны мира.
Потому-то, когда учитель местной школы, принимавший активное участие в возрождении кельтских традиционных ремесел, предложил деревенскому совету организовать в Мэйдоке Кельтский фестиваль, эта идея была единодушно поддержана. И то, что фестиваль должен был состояться во время древнего кельтского праздника Лугнасада в конце июля, казалось всем вполне естественным.
Несмотря на раннее утро — не было еще и восьми, маленькая деревня кишела людьми, работали почти все лавки, а на главной улице, по которой обычно проезжали только коляски, запряженные лошадьми, сейчас было тесно от автомобилей и автобусов. Все они ехали в сторону полей за деревней, где вырос небольшой городок из разноцветных палаток. На одном из полей красовался десяток больших шатров, а в дальнем конце полей еще продолжался монтаж длинной сцены и акустического оборудования. Передвижная группа Би-Би-Си устанавливала на высоких платформах две камеры, обращенные к сцене.
Грег и Элайн медленно шли по запруженным людьми улочкам, лучи раннего утреннего солнца ласкали их лица, однако влажный сельский воздух уже пропитывался запахами жарившейся еды и всевозможных духов.
— Что мы делаем дальше? — спросил Грег.
В автобусе ему удалось поспать от силы часа два, поэтому сейчас молодой человек чувствовал себя обессиленным, его веки были тяжелыми и воспаленными, в ушах звенело. Не один раз он тревожно оборачивался, широко раскрыв глаза, оттого что ему слышались звуки охотничьего рога.
— Мы завтракаем, — решительно ответила Элайн, прислушиваясь к урчанию собственного желудка.
Она остановилась возле хлебной лавочки. В дверях стояла невысокая, крепко сбитая румяная женщина, скрестив руки на пышной груди. Она улыбнулась молодой парочке, и Элайн вежливо поклонилась в ответ.
— Прошу прощения, — произнесла девушка.
— Да, дорогая, — ответила женщина с легким мягким акцентом; ее голос никак не соответствовал ее внешности и напоминал голос маленькой девочки.
— Мы приехали сюда на фестиваль, — сказала Элайн, понизив голос до такой степени, что женщине пришлось шагнуть ей навстречу. Это был проверенный способ, которым девушка частенько пользовалась, чтобы завоевать доверие пожилых пациентов. — Мы ищем, где бы нам можно было остановиться; не могли бы вы нам что-нибудь посоветовать?
— Если вы ничего не заказывали заранее, то едва ли вы сможете что-нибудь найти. Отель переполнен, все дома для гостей заняты. Вы могли бы подыскать что-нибудь в Дантоне... — добавила она.
— Ну что же, так или иначе, большое вам спасибо, — сказала Элайн. — Может быть, вы продадите нам немного хлеба?
— С удовольствием.
Женщина и Элайн вошли в полутемный магазин. Девушка глубоко вдохнула прекрасный запах свежевыпеченного хлеба.
— Здесь пахнет в точности так же, как в кухне моей тетушки.
— Ваша тетушка любит печь?
Элайн кивнула, потеряв способность отвечать, ее горло перехватил спазм, а глаза наполнились слезами.
— Тетушка Джудит любила печь, — быстро произнес Грег. — На самом деле... — он запнулся и огляделся. — А во время войны, пятьдесят лет назад, ваш магазин тоже существовал?
— Мой дедушка открыл эту лавочку в 1918-м году, когда вернулся с фронта. С первой войны, — уточнила хозяйка. — А почему вас это интересует?
— В время войны наша тетя Джудит была эвакуирована в вашу деревню; она часто вспоминала об удивительной хлебной лавочке... Неужели об этой самой?
— Она до сих нор осталась единственной в деревне, — пожилая женщина лучезарно улыбнулась. — Конечно, в те времена она существовала на этом самом месте. Тогда ею управляли моя матушка и ее сестры. — Она облокотилась на стеклянный прилавок, отодвинув табличку, просившую не облокачиваться на стекло. — Я играла вместе с эвакуированными детьми. Как звали вашу тетушку?
— Джудит Уолкер, — мягко ответила Элайн.
Хозяйка нахмурилась, глядя на волосы Элайн.
— Я не припомню, чтобы среди них были рыжеволосые девочки...
— У моей тетушки были черные волосы; а рыжим был мой отец. Он родом из Уэльса, — добавила девушка.
— Из Уэльса. А откуда именно?
— Из Кардиффа. Меня зовут Элайн Повис. А это мой... брат, Грег.
— Да, сходство несомненное, — заметила хозяйка. Она взглянула за дверь, мимо которой шли целые толпы народа. — А надолго ли вы задержитесь здесь? — неожиданно спросила она.
— На ночь. Самое большее — на две, — быстро ответил Грег.
— У меня есть одна комната. Это комната моего сына, но сейчас он в Лондоне, работает там в театре. Я с удовольствием предоставлю ее вам.
— Мы безмерно благодарны, — незамедлительно отреагировала Элайн. — Мы, конечно же, заплатим...
— Нет, вы ничего не должны мне платить, — просто перебила ее хозяйка. — А сейчас вы, на самом деле, хотели немного хлеба.
* * *
— Мы ожидали прибытия около десяти тысяч людей... а сейчас здесь никак не меньше тридцати, — спокойно произнес сержант Гамильтон, и его уэльский акцент придавал при этом словам некую музыкальность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90