Вслед за ней в его руке появилась красная чашка, которую он, наполнил, поднес к губам, и сразу ощутил, как жидкость обожгла его потрескавшиеся губы, стекла куда-то вниз по горлу, опалив огнем желудок... Вздрогнув, Старик опустил чашку вместе с бутылкой обратно в карман.
Мир вокруг него снова ожил, и теперь в его сознании опять завертелись буквы и стали связываться в слова. Некоторые из слов он смог на этот раз разобрать.
Эмброуз.
Святыни.
Хранители.
Глава 42
Скиннер был не особенно разборчив в любовных связях, он, не задумываясь, тащил к себе в постель и мужчин, и женщин, однако в какой-то момент он обратил внимание на то, что испытывает оргазм только во время игры с мужчиной. Потом ему повстречался Роберт Элиот, который был точно так же бисексуален, однако Элиоту нравился секс, сдобренный болью и насилием. Так и получилось, что невзрачный низкорослый человечек подчинил своей воле шестнадцатилетнего подростка и слепил его душу заново, сообразуясь со своими вкусами. Скиннер, в свою очередь, немедленно принялся обучать этому искусству других, подчиняя их своей воле, делая из них таких же рабов, каким рабом он уже успел стать для своего хозяина, Элиота. Однако теперь Элиота не существовало. Впервые за всю свою жизнь, с тех пор, как он сбежал от побоев отца и от матери, Скиннер был свободен.
Он стоял перед автомобилем и смотрел, как в огне извивался и корчился в агонии маленький человечек, как стекали по лицу его глаза, как языки пламени облизывали его уши. Скиннеру так и не удалось понять, почему Элиот не открыл дверцу и не выскочил из горевшей машины... однако если бы это произошло, то сам Скиннер был готов и к такому варианту. Голос по телефону предупредил его, что на теле не должно остаться никаких отметин или видимых повреждений. Что ж, Элиот сам научил Скиннера, как наносить удары, чтобы доставлять страшную боль и при этом не оставлять на теле никаких следов. Поэтому Скиннер запасся нейлоновым чулком, наполненным песком. Однако все вышло так, что ему не пришлось пускать в ход свое орудие. Вид горевшего Элиота привел Скиннера в возбуждение.
Теперь он лежал на грязном матрасе и наблюдал за движениями женщины в ванной комнате. Ее обнаженное тело было распаренным и влажным, и Скиннер снова испытал сильное возбуждение.
Он не мог вспомнить, каким образом и где подцепил эту женщину. Ему смутно представлялось, будто бы по окончании дела он отправился в какой-то клуб и много пил, чтобы заглушить стоявший в ноздрях запах бензина и горелого мяса. Юноша так напился, что не помнил, как оказался дома. Впрочем, такое случалось с ним довольно часто, в этом не было ничего необычного. Повернувшись на спину, он подложил руки под голову и снова взглянул на открытую дверь ванной, размышляя, окажется ли женщина хорошенькой, сознавая, что он был слишком пьян, чтобы вспомнить, откуда она взялась.
Женщина вышла из ванной и выключила свет, прежде чем он успел как следует ее разглядеть. Несколько мгновений его глаза привыкали к сумраку. Длинные прямоугольники занавесок пропускали в комнату косые солнечные лучи; судя по всему, было позднее утро, однако этим утром он был сам себе хозяином, сам мог распоряжаться своей судьбой, ему никуда не нужно было идти и нечего было делать. Разве что поиграть с женщиной, — ухмыльнулся он.
Женщина подошла к окну и остановилась. На фоне светлых занавесок стал виден ее обнаженный силуэт. Она медленно повернулась, и Скиннер увидел ее профиль, высокий лоб, прямой нос, длинную шею, крупные груди с затвердевшими сосками, мягкий живот с очаровательным треугольником курчавых волос внизу, длинные бедра. Она запрокинула голову назад, и длинные волосы каскадом рассыпались по ее спине.
Скиннер опять ухмыльнулся. Теперь ему стало понятно, почему он выбрал эту женщину: длинные волосы. Его всегда привлекали как женщины, так и мужчины с длинными волосами. По временам, когда он думал о матери, он вспоминал, что у нее были длинные волосы; он не помнил даже ее лица, не помнил больше вообще ничего, однако волосы остались в его памяти.
Женщина медленно направилась к нему через всю комнату, чувственно изгибаясь всем телом, затем опустилась на колени в изножье матраса. Скиннер с улыбкой отбросил простыню. Сперва она прижалась грудью к его ступням, потом заскользила вдоль его тела, и он ощутил ее твердые соски у себя на бедрах, потом в паху, на животе, на груди. Скиннер попытался обнять ее, но она поднялась над ним так, что груди прижались к его лицу, а соски оказались возле его губ.
И тут раздался телефонный звонок.
Скиннер проснулся.
Он сидел на матрасе, прижавшись голой спиной к выщербленной стене и держа руки за головой. Локти болели, в запястья словно вонзились тысячи иголок... однако он продолжал испытывать сильное возбуждение. Любое движение руками превращалось в пытку; он, должно быть, так и заснул в этой позе. Скиннер уронил руки на колени, и боль вспыхнула с новой силой, все его мышцы дрожали. Боль была нестерпимой... и вместе с тем приятной.
Телефон продолжал звонить.
Скиннер скатился с матраса, завернулся в простыню и босиком прошлепал в прихожую. От настойчивых звонков сводило его зубы, звонки отдавались где-то внутри его головы вспышками боли. Он рывком снял трубку с рычага.
— Да?
— Как вам понравился ваш сон, мистер Джакобс?
Скиннер уставился на аппарат, моментально узнав голос. Голос принадлежал нанимателю Элиота.
— Она исключительно опытная и умелая любовница, вы насладитесь ею во плоти, Скиннер, это я вам обещаю. А ее волосы чистый шелк. Она может возбудить мужчину с помощью сотни самых разных уловок, она доставит вам огромное удовольствие своими волосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90