Он кое-что перестроил, совсем немного. Мне кажется, что после этих дел с советом он пал духом. А потом у них начались бесконечные вечеринки. Было это так: в пятницу весь день приезжали огромные шикарные машины. Одно из полей Рауль отвел под стоянку. Он поставил фонари по краю утеса и вдоль дорожки на пляже. Повсюду были расставлены колонки, играла музыка. Шум страшный. Я иногда заходил к Льюину, и даже отсюда все было слышно. Грохотало, как я не знаю что. Даже не спрашивай, что это была за музыка, у меня нет слуха, но очень громко. Так, наверное, надо сказать, да, Льюин?
— Так точно.
— Это продолжалось с пятницы на субботу, с субботы на воскресенье, а потом все таратайки уезжали. Дело было летом. Однажды мы с Льюином пошли посмотреть. Прямо как дети: прятались по кустам и все такое. Смешно, ей-богу. И мы их увидели: они все вышли на лужайку перед домом, огни горели, музыка играла. Танцы. Все пьяные в ноль. Бог знает, чем там они еще занимались. Льюин нашел это... как ты говоришь? Льюин?
— Шприц.
— Точно, шприц. Внизу, на камнях. Они там совсем рехнулись. Это все были друзья Рауля. Из Лондона. — Дэйв постарался, чтобы это не прозвучало обвинением, но стало очевидно, что для Дэйва Лондон был средоточием человеческой безнравственности.
— Мы даже видели там кого-то из телевизора, да, Льюин?
— Так точно.
— Одного из этих ток-шоу, актер или что-то такое. И их женщины, ну, я говорю «женщины», хотя некоторые были просто девчонками, ходили почти без ничего. При этом нас он не приглашал, верно?
— Не приглашал.
— Не приглашал. — Дэйв рассмеялся. — Не могу сказать, что меня это удивляет. Знаменитости всякие... Мы бы не вписались, я так скажу. Все равно бы ушли оттуда.
— Дилайс хотела пойти, но это уж она такая. Уважает вечеринки, это у нее есть. Тебе бы послушать, как она поет!
Льюин пошел на кухню принести еще пива.
— Вот, так все и происходило. Все лето у него были вечеринки, раз в две недели примерно. Мы уже привыкли к этому.
Льюин не привык. При его образе жизни присутствие под боком откровенного веселья, наслаждений и компании постоянно его раздражало. Одно дело — быть одному, совсем другое дело — быть одному, когда рядом постоянно устраивают вечеринки. Он вспомнил, как лежал в постели, слушал грохот музыки, взрывы смеха, удивленные возгласы. Он чувствовал себя так, как будто его туда не пускали. Притом, что ему не так уж сильно и хотелось. Притом, что он ненавидел пьяных. Он сам удивлялся, как сильно все это его мучило. Так и не смог привыкнуть.
— А однажды ночью Льюин услышал вопли. Так, Льюин?
— Так. — Льюин не собирался рассказывать и это.
— Да, он услышал вопли и пошел посмотреть. Там все носились в панике. Потом приехала полиция, «скорая помощь»... Из Хаверфордвеста. Я тоже подошел, когда услышал; было около трех. Какая-то женщина свалилась с утеса. И погибла. Случайно. Полиция многих увезла, чтобы допросить, в том числе Рауля. Несколько часов ушло на то, чтобы разобраться. Им пришлось лебедкой поднимать тело, пока его не смыло приливом. Мельтешили туда-сюда... Верно, Льюин?
— Точно.
— Вот так все и было. Одно время мы от них ничего не слышали, вечеринки прекратились. Рауля с Эдит встречали в Фишгарде. Она тогда носила солнечные очки, в глаза никому не смотрела. Ни с кем не разговаривала. А Рауль каким был, таким и остался. Такой обаятельный-обаятельный, верно?
— Точно.
— Полон разных планов и идей. Интересный человек. Очень высокий, красивый, загорелый, держался прямо, как будто раньше военным служил, Эдит держал под руку. Они были как будто из кино: она в своих очках... Это сложно объяснить.
Потом Эдит исчезла. Рауль сказал, что она плохо себя чувствует и ей надо отдохнуть. Она присматривала за детьми, им тогда было девять и десять, наверно. Их я никогда не видел.
— Мы сначала ничего не поняли, да? Вообще об этом не думали, правда? — неуверенно проговорил Льюин.
Джеймс все еще не мог оторвать глаз от двух взрослых мужчин, выбивавших друг из друга дурь, хотя у него появилось отчетливое ощущение, что если его попросят рассказать, что происходит на экране, он не сможет этого сделать.
— Дилайс, правда, говорит, она чувствовала, что что-то не так. Ей надо верить.
— Точно.
— А потом к нам повадились полицейские. Проводили следствие. Коронер решил, что это был несчастный случай, но полиции это не очень понравилось. Они все расспрашивали про Рауля, но мы мало что могли им рассказать. Дилайс пересказала им свой сон о детях, но я не думаю, что они приняли ее всерьез. Я думаю, посмеялись в кулак, но вежливо все записали.
Джеймс никак не мог привыкнуть к неровному повествованию, полному недомолвок. Он вдруг обнаружил, что думает совсем о другом. Дэйв явно к чему-то вел, но пока смысл имела лишь брошенная Льюином фраза: «У них начались неприятности». Это было похоже на то, как Адель сказала: «Просто не повезло». Он вспомнил, как стоял на краю утеса с куском голубой шерстяной ткани в руках.
— Когда я встретился с Раулем в следующий раз, он сказал, что Эдит не стало лучше, что им пришлось отправить дочек в пансионат, потому что Эдит больше не могла заниматься ими. Я спросил, что с ней такое, и он сказал, что нервы. Он советовался с одним доктором в Лондоне, на Харлей-стрит, по-моему. Сказали, что ей нужен покой. Она ни с кем не может встречаться. Льюин как-то раз зашел к ним, да?
— Да.
— Рауль его не впустил. Сказал, что Эдит расстроится, если в доме будут посторонние.
— Расстроится. Точно.
— Только это я и мог сказать Дилайс, чтобы она не ввязывалась. Объяснил ей, что если она будет там вертеться, у нее начнутся неприятности. Мы даже несколько раз поскандалили из-за этого, честное слово!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85