Просвиркин поднялся и ощупью по причине абсолютной темноты в глазах добрался до тревожной кнопки, находящейся за столом. Всею силой надавил на красную педаль и спустя несколько секунд отключился. * * * Виталий сидел за столом. Кроме Виконта, все были здесь.— Я вас слушаю, отец, — произнес Серебряков.— Сегодня же утром, — начал Леонард, — ты и Наташа уезжаете в Бугульму.— Зачем?— Не перебивай, — Леонард выпустил дым изо рта. — Шипов завтра выходит на работу. Ему намного лучше. С документами я дело увязал. Теперь тебе остается позвонить инженеру и поставить его в известность.— Но зачем?— Просто уезжай и всё, — настаивал на своем граф. Виталий явно с таким раскладом был не согласен.— Да с чего, отец, вы взяли, что я поеду? — вновь спросил он.Леонард решил наконец объяснить:— Осиел всерьез принялся за твои поиски. Виконт сейчас прибудет и подробнее всё расскажет.Попугай, сидевший на канделябре, открыл один глаз и гаркнул:— Ох и жарко ж скоро будет!Тихо зазвенело зеркало. В комнату вошел Виконт.— Где Осиел? — спросила Вельда.— Не знаю. — Де ла Вурд сел. — Но в морге его нет. Две жертвы, Просвиркин ранен. Куча ментов. Но у меня острое чувство, что Осиел предпринимает кое-какие меры. И мы о нем скоро услышим. Кстати, как мне нашептал один доброжелатель, уже сегодня появятся наши портреты в местных газетах под заголовком: «Их разыскивает милиция».Тут зазвенел звонок телефона. Виконт снял трубку и сказал:— Алло.— Де ла Вурд, — послышался голос на другом конце провода.Сомнений не было: звонил Осиел.— Дай трубку моему братцу.Граф повернулся и спросил:— Осиел?— Да, — ответил, протягивая трубку, Виконт.— Слушай, братец, — сказал Свинцов, — мое терпение может и лопнуть. Меня замучили твои идиоты. Я бы с тобой был не против словечком перекинуться с глазу на глаз.— Где? Когда? — спросил граф.— Ну-с, сегодня не получится; что-то я устал от всех этих воскрешений, даже подергивания начались, завтра — тоже, а там — выходные. Мне надобно будет за границу съездить. В общем — в понедельник, в полночь, на Кировской площади.— Хорошо.— Да, вот еще что. Можете не опасаться милиции. Я сегодня пошуровал в ихних архивах. Портретики и все копии уничтожил. И меня не опасайтесь. До понедельника я против вас не приму никаких действий. Пока.В трубке загудел отбой. Леонард положил ее на рычаги.— Я ничего не понимаю, — произнес он. — Осиел оставляет нас в покое до понедельника.— А я всё прекрасно понимаю, — гаркнул попугай с канделябра, — Вельда своим пистолетом явно повредила ему левое полушарие, оттого он и помутился рассудком. — Потом Цезарь произвел звук, имитируя шмыганье носом, и произнес плаксиво: — Бедняжка.Виконт молча плеснул себе из бутылки в бокал, опустошил его и сел на стул, Серебряков же решил повторить свой отказ:— Так значит мне незачем ездить?— Надобность в этом отпала, — ответил граф. — Мне трудно понять Осиела.— А может он соврал, — предположил Виталий.— Нет, — ответила Вельда, — врать он не может.Граф отхлебнул остывший свой кофе, затянулся сигарой.— К великому счастью, врать он просто не имеет права, в отличие от человека. Иди сын, отдыхай. Ты уже какую ночь спокойно не спал.— И что, отец, мы так и будем сидеть; сложа руки? Может нанесем ему неожиданный визит?— Не хочу, — сказал граф, — да и сомневаюсь я, что наш визит будет для него неожиданным. Нам тоже следует отдохнуть.— Вельда, согрей кофе, — попросил де ла Вурд, — этот совсем остыл.Вельда ушла на кухню.Виталий сказал, тяжело вздохнув:— Что ж, и мне тоже, признаться, хочется немного отдохнуть от всего этого.— Да и амурные дела ждут, — вставил Цезарь.Виталий взглянул на попугая.— А ты обнаглела, мокрая курица, — обозвал он его, — я смотрю — у тебя слишком много перьев в хвосте.— Нет, нет, только не хвост! — заорал, спрятавшись за телевизор, попугай. — Все возьмите; лапы, клюв, но только не хвост.Он вдруг замолчал. Потом сказал как-то задумчиво:— Да нет, пожалуй. Лапы мне еще самому пригодятся, да и клюв не помешает. Как же без клюва? Но хвост — моя гордость. Без хвоста я не могу. И вообще я не позволю, чтобы меня, умнейшего попугая, оскорбляли подобным образом. Это что же за оскорбление: «мокрая курица». За такие дела, достопочтенный Виталий Васильевич, во времена известных исторических личностей отрезали язык. Весьма действенная мера, должен сказать вам...— А за подобную болтовню, — вмешался Виконт, — монархи отрезали своим шутам головы. С тобою следовало бы поступить именно так Людовику. А не выгонять из дворца.Попугай молча выбрался из-за телевизора, сел на ветвь канделябра, взъерошил перья, стряхивая пыль. Потом сказал:— Довольно подло вспоминать прошедшее. Я-то, ведь, не припоминаю тебе, как ты полез в окно к королевской дочке. Зачем мне собственно вспоминать о том, как тебя там застукали прямо после совершения известных противоправных действий? С чего я буду тебе напоминать твою казнь на Гревской площади? Я же не такой подлец, чтобы тебя упрекать в том, что девочку, родившуюся от вашей пылкой любви, тайно бросили в колодец?..Попугай не закончил. Виконт выхватил из-за пазухи револьвер и выпустил три пули в голову птицы. Цезарь вторично свалился за телевизор, выплевывая из клюва пули.— Ну прости, — проорал попугай, — погорячился!И тут перепалка закончилась, — в комнату вошла Вельда, неся кофейник с горячим кофе.— Отец, — произнес Виталий, — я должен идти.— Даже кофе не попьешь? — спросил Леонард.— Нет, немного посплю. Что-то совсем устал.— Ну что ж, до завтра.— Спокойной ночи, отец.— До свидания, господин, — произнесла Вельда. Попрощались и Виконт с попугаем. Последний — в своем репертуаре:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103