— А ежели он еще и задавил при этом человека, — вступил в разговор Цезарь, — то такому гаишнику я бы не доверил даже мыть мою машину.— Да у тебя и машины-то нет, — прервала попугая Вельда.— Если б была, не доверил бы ни за какие коврижки, — сказал он.Зазвенел дверной звонок. Вельда пошла открывать. Секунду спустя, из прихожей послышался ее голос:— Входите, господин.Потом голос Виталия:— Добрый день, Вельда. Отец дома?— Да, — ответила та.Она помогла снять куртку Серебрякову. Виталий прошел в зал.— Господин барон, желаю здравствовать, — обратился он к Гебриелу.— День добрый, — сказал тот.— Приятного аппетита, господа, — вновь сказал Виталий.Виконт оторвался от останков бифштекса со словами:— Благодарю вас, синьор.— Сын, — сказал Леонард, — присоединяйся к нашей скромной трапезе. Вельда, еще бифштекс!— Нет, отец, я завтракал, — отказался Виталий. — Мне бы надо с вами поговорить.— Оставьте нас вдвоем, — приказал своей команде Леонард, и те растворились в воздухе. Все, кроме попугая.— А тебя что, это не касается? — спросил Сатана птицу.— Ну что понимает глупый Цезарь? — прикинулся идиотом попугай.— Убирайся, — повторил его хозяин. Цезарь пропал. Потом Леонард обратился к Виталию: — Я тебя слушаю. * * * — Вот, ешь, — говорила Аня, протягивая на маленькой ложечке йогурт Наташе, — тебе надо поправляться. Вон, какая худая.— Ты что, так и будешь меня из ложечки кормить? Я и сама в состоянии о себе позаботиться, — отвечала ее подруга.Аня улыбнулась. Произнесла с усмешкой:— Хорошо ты о себе заботишься! Пока я не уговорила тебя заняться Виталькой, ты сама не додумалась. Бедняга! Сколько он мучался. Какие стихи тебе писал! Я бы и за половину этого пала к нему в объятия.— Только попробуй. — Шутливо погрозила пальцем подруге Наташа.Девушки опустошили маленькую баночку йогурта. Наташа стала собираться.— Госпожа Торцова, вы куда? — встрепенулась Аня. — Не к Витальке ли?— Ну да. Сделаю ему маленький сюрприз.На лицо Анны набежала тень. Девушка произнесла озабоченно:— Не гоже девушке бегать за парнем. А то он о себе, бог знает, что возомнит.Подруга ее усмехнулась:— Ну да. Сейчас! Ты еще начни мораль мне читать. Он теперь мой, и я его не выпущу ни за что.Девушка обулась и махнула подруге ручкой в перчатке со словами:— Пока. Не скучай здесь без меня. — Она вышла и захлопнула за собой дверь.— Сумасшедшая, — только и сказала Аня. * * * — Я понял тебя, сын, — сказал Леонард Виталию. — Но здесь тебе ничего не могу посоветовать. Ты должен сам понять, хочешь ли ты этого или нет. Я когда-то сильно обжегся на этом. Освальд погиб из-за меня. До сих пор я не могу простить себе его смерти. Но я спокоен за тебя. Ты не подведешь, ты не предашь, не отвернешься, не отвергнешь то, что однажды принял и не единожды в чем поклялся.— Вы на самом деле стали мне отцом, — ответил Серебряков. — Мне теперь кажется, что не будь вас, и вся моя жизнь полетела бы к черту.— Нет, нет, не полетела бы. Всё изначально предопределено. Наша же с тобой встреча — тем более. А то, что ты стал мне сыном — уже мое желание. Я скоро оставлю этот мир, и ты здесь заменишь меня.Виталий испугался:— Отец, неужели вы оставите меня? Я останусь один? Как же так!Леонард отпил из фужера вина и ответил:— Нет, один ты уже не останешься. У тебя есть Наташа. Она тебя не оставит. Еще у тебя есть наследство. Не забывай, что ты Избранный. Ты наделен нечеловеческой силой. И я, твой отец, всегда буду помнить о тебе, как и ты — обо мне. Ты не один — истина всегда с тобой.Виталий чуть ли не плакал от нахлынувших чувств. Он был одарен любовью одного из самых могущественных и самого презираемого миром существа. Сатана не был тем чудовищем, коим его изображала церковь. Так называемый «лукавый» имел великолепную внешность. И, что бы там ни говорили, Дьявола не радовали страдания окружающего мира, — наоборот, — он, как мог, старался избавить мир от них. И он не молился, прося Бога о чем-либо. Сатана избавлял мир от скверны, заставляя страдать тех, кто заслужил страдания. Тех, кто причиняют страдания созданиям менее сильным и обойденным провидением. Дьявол пытался играть роль судьи, понимая, что мольбы обездоленных и обделенных судьбой доходят до Бога не чаще, чем тот посылает своего сына на землю. Ведь Бог не способен на возмездие; представляя собой совокупность прекрасного и чистого, он способен только на любовь.— И, вот еще что, — добавил Леонард, — запомни: не нужно страшиться истины, ибо только истина есть путь вверх.— Я понял, отец. Мне придется сказать всё. Я не должен ей лгать.— Расскажи. Но ты, собственно, не лгал, ты просто промолчал. Расскажи, — Леонард встал, потянулся к бутылке, налил себе полфужера. — Она поймет, я уверен. Правда, хочу тебе сделать одно замечание: ты слишком осторожен в амурных делах. Смелость ценится женским контингентом весьма высоко. Хотя и флегматичность не менее ценима. Парадокс!Виталий тоже поднялся.— Постараюсь, отец, немного измениться. Тогда я пошел.— Смотри — не переусердствуй. — С улыбкой произнес Леонард. — Иди. Если ты мне понадобишься, я позову. А пока иди, встречай свою девушку. Она направляется к тебе.Виталий остолбенел.— Право же, я никак не могу привыкнуть к вашему всеведению.Леонард усмехнулся, отхлебнул вина и сказал:— Ну, я отвечу строкой из «Фауста»: «Я знаю многое, хоть не всеведущ я …Я знаю многое, хоть не всеведущ я… : Мефистофель, «Фауст» Гёте.

». И не только я не всеведущ, а сам Создатель не знает всего, ибо отпрыски его — суть создания свободные; кто знает, что им в данный момент может взбрести в голову?— Вот уж этого-то я не знал, — сообщил Серебряков. — Всего хорошего, отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103