Мейб — непослушный ребенок, но она не зловредна, и — гм — я пообещал, что вы сделаете ей послабление.
— Посмотрим, — ответил Брюстер, — давайте послушаем, что она скажет.
Мы все ввалились в комнатушку и разместились вокруг девушки. Она криво мне улыбнулась и сказала:
— Тебя надули, красавчик. Я не знала, что ты полицейский, а то бы я никогда на это не пошла.
— Тебе сказали, чтобы ты продала мне именно эту Руку Славы?
— Конечно, у меня в магазине она была только одна. Профессор заявил, что она предназначена для посвящения или чего-то в этом роде, и сунул мне пятьдесят долларов, чтобы эта рука попала именно к тебе.
— А откуда ты узнала, что это именно я, по кольцу?
— Нет, профессор показал мне твою фотографию. Ты был снят в «Уэльском уголке» и играл на чем-то вроде арфы.
— Поляроид? — спросил Кустис.
Мисс Мейб пожала плечами и сказала:
— Вроде бы. Я не разбираюсь в фотоаппаратах.
Я перебил ее своим вопросом:
— Ты уверена в том, что именно он дал тебе эту вещь? Это не мог быть кто-нибудь другой, одетый, как Мерлин Плью?
— Черт, откуда я могу знать? Я никогда не обращала особого внимания на этого старого хрыча. Он выводил меня из себя своим хихиканьем и хромой ногой!
Пит Кустис показал ей фотографию, снятую в морге, и спросил:
— Это он?
Мисс Мейб сделал гримасу:
— Да, это профессор, именно так. А что с ним случилось? Он выглядит мертвым или что-то в этом роде!
— Но вы уверены, что это он? — настаивал Кустис. Девушка кивнула, а я попросил фотографию, чтоб самому посмотреть на него.
Она была не очень приятной. Сэнди Макалпин сделал все возможное, используя воск и пудру гробовщика. Но Мерлин и в жизни не выглядел ангелом, а мертвым ой стал еще более отвратителен на вид. Однако по фотографии было легко узнать того человека, который водил меня на шабаш. Я кивнул и, возвратив фотографию Кус-тису, спросил, откуда она берет свой товар.
Она назвала пару магазинов новинок, и Брюстер записал их адреса. Я тонко улыбнулся и поинтересовался:
— Но не весь же свой товар ты получаешь от этих поставщиков?
— Большую часть, — ответила она уклончиво.
— А как насчет травки? — спросил Кустис.
— Сэм? — вмешался ее адвокат.
Брюстер махнул сигарой:
— Давайте не будем беспокоиться сейчас насчет марихуаны, Пит. И ты тоже, Прайс. Нас сейчас интересует другое.
— Я так и делаю, — сказал я. Затем я спросил ее, откуда она достала магический жезл из человеческой кости. Она взглянула на адвоката, и Мелвин Стерн кивнул.
Пожав плечами, она ответила:
— Я не знаю, он из настоящей кости или нет. Часть товара я получаю от ведьмы культа вуду по имени Мама Палавер. Она откуда-то из Вест-Индии, и у нее есть поставщик, привозящий ей пыль, черепа и то, что она называет свечами из сала покойников.
Кустис взглянул на меня и спросил девушку:
— Эта Мама Палавер — черная?
— Ну конечно, — ответила она. — Вы думаете, бывают белокожие последователи культа вуду?
— Как она выглядит и где живет?
— Я не знаю, где она живет. Где-то за Черри Крик, по-моему. Люди подобных занятий неохотно делятся информацией, а я никогда не совала нос куда не следует.
— Но, черт побери, ты же ее видела! Она толстая, тонкая, молодая, старая или что?
— Похожа на тетку Джемайму, — ответила мисс Мейб. — Она носит цветной платок на голове, и цыганскую юбку, и кучу звенящих украшений. Ах да, у нее на щеках есть отметки.
— Что за отметки?
— Типа шрамов, как будто бы кошка ее поцарапала. Большая кошка. Правда, расстояния между ними одинаковые, и она мне как-то говорила, что это ритуальные отметки африканского племени. По-моему, она говорила, что она — последователь какого-то культа Леопарда или что-то в этом духе. Я не обратила особого внимания. Все эти психи врут.
Сэм Брюстер возвел глаза в потолок и пробормотал:
— За что, о Господи? Разве мало тебе того, что у меня на руках уэльские волшебники и зомби? Надо подсунуть мне еще и чертов вуду-культ Леопарда?
Не обратив на него внимания, Пит Кустис взглянул на меня и спросил:
— Что ты думаешь, Прайс?
— Может быть, — ответил я, — хотя у негритянки, которую я видел в том подвале, не было шрамов на лице.
Я спросил мисс Мейб, с каким акцентом говорила Мама Палавер, и она ответила:
— Она хорошо говорит по-английски. Акцент немного рубленый, британский, с примесью какого-то другого, такого, который можно услышать в Вест-Индии. Однажды она что-то говорила про Ямайку. Ах да, она говорила, что она — марон, хоть я и не знаю, что это такое.
— О Господи! — простонал Брюстер. — Опять надо обращаться в Консульство Великобритании!
Пит Кустис сардонически улыбнулся:
— Негритянское образование может, в конце концов, для чего-то пригодиться, шеф. Мы проходили на уроках маронов в Колумбии. Это племя беглых рабов, бежавших в Голубые горы Ямайки и смешавшихся с местным населением. Британская армия пыталась их выловить, но получила отпор. Так что само собой возник договор по типу «Живи и давай жить другим». Мароны — это ямайский аналог наших семинолов во Флориде. Хотя их племенные обычаи более африканские, чем местные.
— А у них в горах водятся леопарды?
— Откуда же я знаю! Из того немногого, что я слышал о западно-африканском культе Леопарда, я могу заключить, что это мужской культ. Женщины — ведьмы Африки — молятся Мумбо-Юмбо или Деве Марии.
— Не надо лекций по антропологии, Пит, — прорычал Брюстер. — Меня интересует, где она заполучила свои шрамы. Мне просто нужен ее словесный портрет.
— Вы собираетесь ее арестовать? — спросил Кустис.
— Конечно, собираюсь, черт побери! Меня уже замучило это мерзкое дело и…
— По какому обвинению, шеф?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61