Их 737-й снова нырнул. В динамиках салона громко заскрежетало, потом раздался четкий голос пилота, объявившего, что он намерен набрать высоту, чтобы не попасть в грозу впереди. Стюардесса на французском и английском языках попросила всех вернуться на свои места и застегнуть ремни безопасности. Шум двигателя поднялся на новую ноту, и пол в салоне заметно накренился – маленький самолет пошел вверх.
Окинув взглядом салон, Рубен почувствовал, что бросается в глаза. Он был почти единственным белым пассажиром на борту. Через два ряда впереди него сидела чета американцев средних лет. Рубен спросил себя, что за дело может ждать их на Гаити. Никто больше не ездил на Гаити отдыхать, и очень немногие бывали там по делам. Дювалье и его тонтон-макуты в свое время сделали немало, чтобы подмочить энтузиазм иностранцев в отношении этого места, и все последующие режимы – с маленькой помощью СПИДа – лишь укрепили общее впечатление крайней нищеты, опасности и нестабильности.
Самолет выровнялся. Анжелина снова посмотрела в окно. Ею овладело смутное предчувствие, ощущение опускающейся тьмы. Конец крыла твердо и уверенно скользил в пустоте. Под ним, совсем недалеко, на миг вспыхнули тяжелые грозовые тучи, освещенные молнией, омывавшей их черные спины. Звука не было.
Сегодня вечером она остро сознавала свою смертность: тонкие нити натянулись, готовые лопнуть, тоньше паутинок, которые сучит паук перед рассветом. Между зубами и языком она ощущала вкус мгновений; они скользили, как льдинки, по бугоркам и выступам внутри ее рта. Мгновения – это все, что у нее было, все, что есть у любого человека, последнее из них так же хрупко, как первое. Под нею тучи беззвучно взрывались всполохами пламени и вновь погружались в темноту. В салоне было тепло. Внизу лежал Гаити.
– Почему ты злишься на меня? – спросила она. Рубен обернулся к ней. До этого момента она с ним почти не разговаривала.
– Злюсь? – переспросил он. – Я не злюсь.
– Нет. Ты злишься. Это из-за кокаина?
Он ответил не сразу. Глядя мимо нее в темное окно, он увидел, как сплошная молния покрыла пестрым узором крыло самолета и облако.
– Не из-за кокаина, – против желания ответил он. – Из-за обмана. Помимо смерти Дэнни. Смерти моих родителей. Твои недомолвки, твои игры.
– Все это? – произнесла она. Самолет на какой-то миг словно рухнул вниз, невесомый, неуправляемый, потом он набрал силу и снова подтянул под себя воздух. Анжелина глубоко вздохнула. Ей не было страшно, но страх касался ее краев, как густое першение в горле, которое со временем может перейти в кашель.
– Ты слишком высокого мнения о себе, – сказала она, – если переживаешь мой обман так остро, так... интимно. Мы едва знаем друг друга. Ты для меня – ничто, просто мужчина, с которым я легла в постель.
Теперь, произнеся эти слова вслух, она пожалела о них.
– Прости меня. Я сказала это, не подумав. Но ты должен понять: обманывать тебя было бы наименьшим из моих предательств. Кокаин начался еще до встречи с тобой, я не видела, почему это должно было тебя касаться.
– Это меня касалось.
– Но не потому, что ты спал со мной. Это совсем другое. Когда ты говоришь так, ты смешиваешь разные вещи. Я – сразу несколько людей, ты не можешь владеть ими всеми. Может быть, вообще никем из них.
– Я не хочу владеть тобой. Что хорошего бы из этого вышло?
Она смотрела, как зеленый огонек на конце крыла манит ее. Сколько она себя помнила, мужчины всегда владели ею. Разная валюта, разный курс обмена, но все те же ласки, все те же измены.
– Ты взяла кокаин с собой? – спросил он.
Она кивнула:
– Салли дала мне четверть килограмма. Достаточно, чтобы у меня не возникало проблем. У меня нет большой привычки. Может быть, мне удастся продать часть: нам могут потребоваться деньги.
– Деньги у меня есть. – АНКД обо всем позаботилось. – Ты колешься?
Она покачала головой:
– Не часто. Три-четыре раза за последний месяц. Я по-прежнему нюхаю. Рубен, я принимаю кокаин всего полтора года.
– Но он тебе нужен. У тебя развилась зависимость.
Она уже была готова отрицать это, но в своем колебании открыла для себя правду.
– Да, – прошептала она. – Я не законченная наркоманка, но иногда он мне нужен. На этой неделе он был мне нужен. Рик, Филиус, все это. Ты.
– Это Рик первым дал тебе попробовать, так?
Она кивнула:
– Это была одна из его компенсаций, вроде красивых тряпок или дорогих духов. Кокаин был лучше всего, следующее удовольствие после секса.
– Я против наркотиков, – сказал он.
Она снова посмотрела в окно. Гроза теснилась, заполнив все пространство под ними, словно город.
– Да, – прошептала она. – Я знаю. Сначала ты считал меня экзотическим созданием, тропическим плодом, который боги уронили в твои незапятнанные грязью руки. Дэнни мог иметь сколько угодно блондинок, но у тебя было кое-что получше: у тебя была я, чернокожая вдова, которую еще ни разу не трахнули.
Он постарался отвести взгляд, но ее глаза удерживали его на месте.
– Я раздвинула ноги, ты на четвереньках вполз туда и подумал, что я должна быть тебе благодарна...
– Пожалуйста, Анжелина, давай не будем...
– Один-единственный перепихон ранним утром, и ты решил, что дело в шляпе. Потом выясняется, что я прожженная кокаинистка, вроде тех, о которых пишут в твоей воскресной газете, и ты вспомнил, сколько раз твоя мама предостерегала тебя против нас – плохих девочек, которых хорошие мальчики не приглашают на свидания, плохих черных девочек, с которыми еврейским мальчикам не следует появляться на людях, и в самой глубине своего сердца ты знал: все, что тебе когда-либо было нужно, это твоя драгоценная Девора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137