Верх ночной рубашки был распахнут, немного приоткрывая ее грудь. Он потянулся, чтобы запахнуть его, но его рука дрожала и вместо этого он коснулся ее щеки. Она увидела, что он смотрит на нее, почувствовала, как запрыгало в груди сердце, ее кожа похолодела под плотной материей. Он погладил ее по щеке волосками на тыльной стороне ладони. Она мягко поцеловала его пальцы.
Теперь он не мог ей сопротивляться. Улыбаясь, она взяла его руку и положила ее себе на грудь. Когда его ладонь скользнула внутри рубашки, он привлек ее к себе и поцеловал. У ее губ был солоноватый вкус, и он понял, что по ее лицу струились слезы.
Она откинула голову, и он нежно поцеловал ее в шею. Его рука осторожно прошлась по ее груди, коснувшись соска, исторгнув из нее короткий вздох. Она подалась вперед и прижалась ртом к его рту в жадном поцелуе, ее язык, как крылышко мотылька, бился о его губы и зубы.
Закрыв глаза, она увидела свое лицо в дрожащем зеркале, улыбающееся лицо Рика, голого, как зима, лицо Рика, бледное, в синяках, на листе нержавеющей стали, голое солнце, опускающееся в багровое море, ее мать, голая и бездыханная, в шелковой постели. Испугавшись, она снова открыла глаза. Прямо перед ней было лицо Рубена.
Он помог ей снять рубашку через голову, вытянув ее руки из неуклюжих рукавов с оборками. Рубашка тяжело упала на пол, оставив ее нагой и замерзшей в его объятиях.
Комната закружилась, Анжелину подташнивало от желания. Он низко нагнул голову и коснулся ее грудей открытыми губами, обратив ее тело в воду. Ноги больше не держали ее; она потянула его вниз, изо всех сил прижимая к себе из страха, что мир сейчас провалится куда-то и она не сумеет его удержать.
Она всхлипнула, когда его пальцы коснулись ее бедер, но он нашел губами ее губы и успокоил ее. Она знала, что в сексе нет ничего привлекательного, голое тело не излучает никакого особого сияния. Рик научил ее этому. Рик и его холодные руки и влажная кожа. Она ничего не ждала, ничего не хотела. Только в этом была суть, ничего другого даже быть не могло: холодные объятия, мгновения фарса, холодные брызги спермы на ее животе. Она закрыла глаза, и перед ней возникло лицо Рика, самодовольно надувшееся при виде своего триумфа.
Теперь, обнаженные, они боролись в месиве обрывков, оставшихся от сотни истерзанных фотографий. Жесткие кусочки бумаги прилипали к ее коже, впивались в нее острыми краями. Она ощущала запах ванили и перца, слышала шепот голосов, шелест ветра в каучуковых деревьях, потом почувствовала, как Рубен входит в нее, вскрикнула, вскрикнула еще раз, открыла глаза, мир накренился, накренился еще круче, она услышала свой плачущий голос, когда он двигался в ней, вскрикнула и закрыла глаза.
Потом она долго плакала, свернувшись калачиком в его объятиях. Он отнес ее в свою постель и натянул сверху пуховое одеяло, укрывшись под ним, как в палатке. Ее бедра все еще были выпачканы кровью. Рубен не мог понять, каким образом он так поранил ее.
Потом она перестала плакать и объяснила ему, с кровью выдирая слова из самого нутра, а он лежал рядом с ней в темноте, лишившийся дара речи и раненный в самое сердце.
Через некоторое время после этого он заснул, окончательно обессилевший; его рука все еще обнимала ее за плечи. Снаружи темный ветер прилетел с моря и проносился теперь вымученными вздохами по спящему городу. С грохотом опрокинулась урна для мусора, и ветер принялся катать ее туда-сюда по тротуару. Анжелина лежала с открытыми глазами, слушая этот громкий стук; ее рука покоилась на сердце Рубена, бившемся рядом с ней. Он не проснулся.
Рубену снилось, что он на кладбище, где склепы были такими же высокими, как небоскребы, и повсюду шныряли безмолвные стаи собак. Длинная цепочка людей вытянулась меж могил, он среди них, с длинными лопатами на плечах, ищущих, где можно копать.
В заброшенном углу некрополя они наткнулись на крохотный пятачок свежевскопанной земли и взялись за лопаты. Он копал, как сумасшедший, опускаясь все ниже и ниже, глубоко в землю. Когда он наконец огляделся вокруг, то увидел, что стоит на крышке гроба в разрытой могиле, один, вдали от всех.
Каким-то образом ему удалось втиснуться сбоку рядом с гробом и приподнять тяжелую крышку. Он посветил фонариком на завернутое в саван тело внутри. Лицо Анжелины улыбалось ему из гроба, чистое, нетронутое тлением, невыразимо прекрасное. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и ее губы были теплыми. Просунув ладони ей под голову, он поднял ее и усадил в гробу, и тут его взгляд упал на ее спину. Снизу она была разлагающимся кошмаром. Голые кости черепа просвечивали сквозь плотную паутину спутавшихся волос. Там, где раньше была ее плоть, жирные черви копошились в омерзительном вареве разложения. Он отпустил руки, уронив ее назад, и попытался выбраться из могилы. В следующее мгновение он с диким криком проснулся и обнаружил ее рядом, улыбающуюся.
Она успокоила его, сказав, что это ветер так его напугал, больше ничего. После этого он уже не уснул; они лежали, разговаривая время от времени, как давние, хорошо знающие друг друга любовники, пробудившиеся под утро. Наконец она рассказала ему то, что боялась рассказывать раньше.
– Сегодня я побывала в своей старой квартире, – прошептала она. – Той квартире, где жили мы с Риком.
– Да, я знаю. Что произошло?
Она колебалась несколько мгновений, потом потянулась к нему.
– Я видела Филиуса Нарсиса, – сказала она. – Он сидел в нашей гостиной.
– Ты его видела? Ты в этом уверена?
Она крепко сжала его руку. Тьма со всех сторон обступила их плотной стеной.
– Я видела его, – прошептала она. – И я говорила с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137