Затем проект в значительно разбавленном виде будет представлен кабинету. К тому времени, как он попадет в парламент, от него останется главным образом вода. Большинству же британской публики, как обычно, будет сообщено не больше и не меньше, чем сочтет нужным Уайтхолл.
Когда все разошлись, Перси Хэвиленд достал из внутреннего кармана маленький портсигар. Он позволял себе выкуривать шесть сигарет в день. Когда-то их было пять, но он решил, что это слишком круглая цифра, и перешел на шесть. Закурив сигарету, он сделал глубокую затяжку, затем выпустил изо рта дым длинной, тонкой струей. Закрыв портсигар, положил его обратно в карман.
Подойдя к двери, Хэвиленд открыл ее. Над его головой, как предчувствие надвигающейся мигрени, мигала флуоресцентная лампа. В дальнем конце коридора уборщица двигала чистящую машину взад и вперед по бледно-серому линолеуму. Машина тихо гудела. За машиной тянулся длинный оранжевый шнур. До самого утра она будет ходить по длинным, пустынным коридорам. А завтра пыль сядет снова. Хэвиленд подумал, что это превосходная метафора ко всему, что происходит в этом здании и во всех подобных зданиях по всему миру.
Он вернулся к своему столу и набрал номер телефона. Через несколько секунд ему ответили.
— Гордон? Это Перси. Все разошлись. Мне бы очень хотелось, чтобы вы заглянули. Нужно поговорить. — Он сделал паузу. — Я думаю, — добавил он медленно, — что нам удалось найти женщину Ханта.

Часть III
И будет кровь по всей земле Египетской...
Исход, 7:19
Глава 21
17 Шари эль-Рувайи,
Эль-Азбакийя, Каир, 30 ноября 1999 г. 21 шаабан 1420 г.
Дорогой Майкл!
Сейчас очень поздно, и я одна. На небе сегодня звезды — впервые за неделю. Яподнялась на крышу, чтобы посмотреть на них. Майкл, где ты пропадаешь, когда ты нужен мне? Язвонила в твой отель, по номеру, который ты дал мне. Мне сказали, что тебя нет, что ты вышел. Может быть, ты вообще уехал из Египта, уехал не попрощавшись? Нет, ты бы никогда этого не сделал. Но тебя могли заставить уехать, за тобой могли прийти и посадить тебя в самолет. Сейчас так часто делают, как утверждают слухи, тайком расходящиеся по базарам. Майкл, я боюсь. Яодна, и я боюсь.
Яне видела Махди с сегодняшнего утра и с каждым часом все больше и больше тревожусь за него. Явернулась в свою квартиру, хотя знаю, что здесь не безопасно. Япыталась дозвониться до Махди, но он не отвечает.
Ясижу на крыше, и мне холодно и страшно. Почему ты не со мной сегодня? На улице внизу нет никакого движения. Никто не смеется, никто не плачет. Ничего, кроме тишины. Тишины и предчувствий.
Майкл, это не просто слова. Они всерьез занимаются уничтожением «джахилийи», этим своим «очищением». Никто и ничто не в безопасности. Улицы сегодня безмолвны. Мы стали испуганным народом — те из нас, кто не стоит в шеренгах и не молится.
Позволь мне рассказать, что здесь происходит, что я видела своими глазами...
* * *
Выводя слова на бумаге, она тихо мурлыкала про себя песню, которую пела в кровати по ночам, когда была маленькой девочкой, — «Анта умри», «Ты моя жизнь», популярную балладу Умма Култума. Тогда ей казалось, что темнота расступается вокруг нее, что она возносится в безопасное место высоко над землей, почти к звездам. Сейчас, двадцать лет спустя, она подняла глаза от письма, лежащего у нее на коленях, и увидела вокруг себя тьму. Безопасного места не было нигде.
Когда она была ребенком, вся ее семья летними ночами спала на крыше. Даже зимой она часто поднималась туда, чтобы побыть одной и посмотреть на звезды в черном, как обсидиан, небе. Сегодня, ведомая инстинктом, она пришла сюда, чтобы взглянуть на те же самые звезды, как будто их неизменность могла укрепить опасно пошатнувшееся ощущение реальности. По краю крыши в горшках росли чахлые розы. Они не пахли. Сегодня все предметы лишились запаха. Инстинкт обманул ее. Звезды были слишком далеко, чтобы чем-нибудь помочь ей.
* * *
Япостоянно дрожу, я постоянно думаю об утраченном, о пустоте, которая остается после, о глупом, бессмысленном разрушении. Примерно то же я чувствовала, когда нашла Рашида. Конечно, они знали — знали, надеялись или подстроили так, что именно я буду проводить вскрытие. Они прислали его мне как подарок и как предупреждение. Япо-прежнему помню то мгновение, когда сняла последние бинты.
Он был одет в темный костюм, свой лучший костюм от Армани, измятый бинтами. Майкл, он канул в прошлое, он не имел права лежать там. Мне казалось, что он — человек, перенесшийся на тысячи лет назад в прошлое, чтобы умереть и быть похороненным в чужой гробнице. Конечно, все было, совсем не так. Он умер, когда ему было назначено. Это так легко — умереть, когда тебе назначено. Говорила ли я тебе, что люблю тебя? Что я умираю без тебя?
* * *
Меньше чем в миле к западу протекала в темноте река. Айше могла разглядеть полоску открытой воды за трущобами Булака, окраины которых были едва освещены. Огней почти нигде не было видно: кинотеатры, ночные клубы, рестораны, отели закрылись или находились под угрозой закрытия. Никто не ездил по ночам в Сахара-Сити, никто не гулял, взявшись за руки, вдоль Нила. Даже мечты — и от тех ничего не осталось...
Перед ней, чуть слева, на верхушке Каирской башни мигал одинокий красный фонарь, предупреждая низко летящие самолеты. Справа цепочка фонарей на мосту 6 Октября соединяла остров Джезира с материком. Мост недавно переименовали: теперь он назывался Кубри Сайд Кутб, по имени фундаменталистского мученика и писателя. В нескольких кварталах от ее квартиры, на крыше мечети Омар-Паши, ярко горели четырехфутовые зеленые неоновые буквы, высвечивая в ночи имя Аллаха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134