Неподалеку от храма он обнаружил небольшой ручей и принес воду в миске, которую подобрал в одной из комнат.
Они решили отдохнуть и провели в храме весь день, приняв решение остаться в нем на ночь, разведя костер из принесенных Кристофером веток. Они уже могли говорить о том, что случилось.
Они не обсуждали вопрос о том, что им стоит остаться в храме. Но им становилось в нем все уютнее, и вскоре они начали считать его домом. Сюда никто не приходил. Ничто не беспокоило их здесь. Кристофер обнаружил в зарослях леса изобилие дичи и соорудил ловушки для оленей и силки для кроликов, но Чиндамани отказывалась есть мясо и питалась только тем, что им удавалось найти на кустах и деревьях.
Ее сильно мучило чувство вины. Она была убеждена, что ее недозволенное чувство к Кристоферу отчасти послужило причиной гибели Самдапа. Она была уверена, что ее колебания у входа в туннель стоили Самдапу жизни. Сколько бы Кристофер ни пытался убедить ее в обратном, это было бесполезно.
Она говорила о том, что она трулку, оболочка для богини Тары. Она родилась не для того, чтобы любить, выходить замуж и иметь детей. Это был удел простых смертных, а жившая в ней богиня не была простой смертной. Он использовал те же аргументы, которые до этого использовала она в разговорах с ним: что она сама женщина, а не богиня, что их любовь оправдана; но она не слушала его, а если и слушала, то отказывалась принимать его доводы.
Первые два месяца она не спала с ним. Он не настаивал и не осуждал ее. Когда они вместе бродили по лесу, она иногда брала его за руку, и в такие минуты он чувствовал, что она все-таки любит его, несмотря на свои слова. А как-то в конце июня — он вел приблизительный календарь на стволе дерева перед храмом — она пришла в его постель так, как сделала это в первый раз, без объяснений.
Лето прошло в тенях, разрезаемых косыми лучами солнечного света, прорывавшимися сквозь тонкие, беспокойные деревья. Чиндамани ежедневно молилась в небольшой усыпальнице, являвшейся частью храма, и вдвоем они восстановили здание настолько, насколько это удалось. Они никогда не говорили о том, чтобы уйти отсюда или найти место, чтобы перезимовать, хотя оба знали, что вскоре им все равно придется покинуть этот храм.
В начале сентября мимо храма прошел путник. Это был лама, достаточно хорошо говоривший по-тибетски и смогший объяснить им, что произошло после того, как они покинули Ургу. В конце мая фон Унгерн Штернберг вывел все свои силы из Урги для решающего сражения с войсками большевиков, открыто входивших в страну с многочисленными войсками. Он был разбит, схвачен, и, по слухам, казнен — ровно через сто тридцать дней после посещения им Храма пророчеств в Урге, где ему прошептали те слова, которые потом увидели на юге Кристофер и Чиндамани. Сухэ-Батор и его партизаны захватили Ургу в начале июня при помощи большевистских войск, и в стране была провозглашена народная республика. Ситуация в Монголии стала нормализовываться.
* * *
Лама шел в монастырь, расположенный к северу от гор, в месте Амур-Байаскулангту, на горе Бурун-Хан, о которой слышали и Кристофер, и Чиндамани. Там была гробница Ондур Гегена — первого Джебцундамбы Кхутукхту.
Они уговорили ламу остаться с ними на день-два. Он объяснил им, что храм, в котором они живут, известен как Майдари-Суме и посвящен Майдари Будде. Когда лама наконец собрался продолжить путь, он предложил им пойти с ним в Амур-Байаскулангту, и они согласились. Ночи становились холодными, и вскоре должны были начаться проблемы с едой. Но у них была и другая причина для того, чтобы уйти. Чиндамани была на втором месяце беременности.
* * *
Амур-Байаскулангту был огромным монастырем, почти маленьким городом, в котором постоянно жили две тысячи лам. Настоятель, Кхамбо Лама, был счастлив принять их в своих владениях и предоставил им помещение, в котором они могли бы провести зиму. Все это время Кристофер и Чиндамани жили вместе как муж с женой. Как-то раз в монастырь приехала депутация от нового правительства на предмет обложения монастыря налогами, но монахи спрятали своих гостей. А как только началась зима, визитеров уже не было. Но Кристофер знал, что монахов не оставят в покое. Кто-то должен будет копаться в полях, строить дороги, обучать армии. За независимость надо платить.
Много лет спустя Кристофер думал, что никогда не был так счастлив, как в ту зиму и весну. Он проводил все время с Чиндамани, во всем помогая ей. И верил в то, что она тоже счастлива.
— Если я оставлю тебя, Ка-рис То-фе, ты сможешь это вынести? — как-то спросила она, когда они вместе лежали в постели, слушая, как хлопает ветер по стенам их юрты.
— Нет, — ответил он и нашел под грубым одеялом ее руку.
Дул ветер, падал снег, у входа в юрту образовался толстый слой льда. Это была плохая зима: на протяжении нескольких месяцев погибло много домашнего скота, жившего в монастыре. Но в конце концов пришла весна, и лед растаял, превратившись в воду. В начале мая Чиндамани родила ребенка. Они назвали его Уильям Самдап.
Неделю спустя Кристофер проснулся и обнаружил, что Чиндамани и ребенок исчезли. Он поискал их, но нигде не нашел. Только потом он увидел на столе, за которым они ужинали накануне вечером, записку на тибетском языке. Ему было нелегко прочесть ее, но он напрягся и в конце концов все понял.
"Ка-рис То-фе, мне жаль, что я не могу уйти от тебя по-другому. Прости, если я причиняю тебе боль, но мне тоже больно, и я не могу терпеть эту боль. Если бы я могла выбирать, я бы осталась с тобой навсегда. Даже если бы это стоило мне огромного количества жизней, я бы с радостью осталась с тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139