— Наверное, я очень глуп, Боб? — отчаявшись, спросил как-то Мауки.— Напротив, Мауки, ты кажешься мне умным парнем, — серьезно ответил Хоутон.— Тогда что же такое ум?— Ум? — Хоутон в затруднении оглянулся (разговор происходил у него в комнате), но, увидев коричневый чемодан под кроватью, оживился. — Допустим, что каждый человек при рождении получает ум, вот так же как и этот чемодан. Понятно?Юноша наморщил лоб, придирчиво анализируя сравнение, а когда уразумел, в чем дело, улыбнулся и кивнул головой: да, ему понятно.— Отлично. Но «чемоданы» у всех разные. У одного большой, у другого маленький — кому какой достался: ведь природе трудно быть одинаково щедрой и доброй в такой огромной толпе людей, какая снует по нашей планете…Мауки весело засмеялся: образная речь Хоутона была не только понятна, но и приятна ему.— Затем человек идет в школу, университет — одним словом, учиться, то есть начинает набивать свой «чемодан» всякими полезными вещами.— Хорошо, Боб! — воскликнул Мауки.— Да не всем. У кого чемодан маленький, тот скоро его заполнит, а потом уже не остается места для новых знаний. Счастливчик же становится выдающимся инженером, врачом…— … миллионером, — серьезно вставил Мауки.— Нет, это не то, — прервал Хоутон, вытирая платком взмокший лоб: в роли педагога он чувствовал себя крайне неважно. — Не прерывай. Короче говоря, тот, у кого чемодан велик, тот ко дню получения диплома… Гм… Это значит после окончания учения, наполняет только часть своего вместилища, и остается уйма места уже для самостоятельной работы. Такие люди становятся учеными, писателями, государственными деятелями.— О, Боб, — торжественно произнес Мауки, восторженно глядя на Хоутона, — у тебя очень большой чемодан, и еще совсем-совсем пустой!— Как ты сказал?! — вспылил Хоутон, но тут же рассмеялся и толкнул юношу в бок. — У тебя он еще более пустой. От души желаю тебе наполнить его: учиться, получить знания и стать… В самом деле, кем бы ты хотел стать?— Летчиком! — не задумываясь, ответил Мауки.Хоутон ласково посмотрел на своего юного темнокожего друга и тяжело вздохнул; веселое настроение разом покинуло его. Мауки почувствовал перемену в настроении Хоутона и тревожно спросил:— Это нельзя?— У нас, к сожалению, почти нельзя…— Нигде-нигде?— Не думаю. Вот если бы ты попал, скажем, к русским, в Москву — есть такой город, Мауки…— А что там, в Москве? — с трепетом и надеждой спросил Мауки, навсегда запомнив это слово.— Там не посмотрят на цвет твоей кожи, лишь бы ты был хорошим парнем.— Мауки хороший парень, — с горячим убеждением сказал юноша. — Мауки хочет в Москву!Разговор этот происходил давно, но Мауки никогда не забывал его; день ото дня крепла его мечта попасть в прекрасную Москву.Когда гигант вертолет прямо из Москвы прилетел на Отунуи, Мауки почти не удивился. Он уже настолько привык к своей мечте-сказке, что счел это проявлением благосклонности богов.В первую же ночь после посещения «Ильи Муромца» Мауки надел свой водолазный костюм и уплыл на Пито-Као. Там, выбравшись на пологий берег, он упал на колени у могилы, хранившей останки благородного гаянца Маны, и долго молился каменному изваянию, прося далеких предков благословить его. И еще упрашивал Мауки дух предков не оставлять без доброго внимания родной народ, пока он, Мауки, будет жить в Москве.Изредка юноша тревожно оглядывался по сторонам, опасаясь чужих злых ушей. Но никто не нарушал его уединения, и Мауки успокоился: когда человек разговаривает с богами один на один — это хорошее предзнаменование! 2 Мауки не мог не решить шахматной задачи русских — слишком непосредственно относился он к действительности, хотя жизнь не раз давала ему печальные уроки. Юноша спохватился уже после того, как задача была решена. С тех пор при каждой встрече русские, хотя и не очень назойливо, но все же достаточно настойчиво расспрашивали его: где, когда, а главное — кто обучил жителей Отунуи шахматной игре.Мауки никак не мог понять, почему русские так упорны. Разве они не догадываются, что это общая тайна отунуйцев, что по каким-то своим соображениям они не хотят посвящать в нее никого.Сердце юноши дрогнуло, только когда профессор Егорин, так и не добившись ответов на свои вопросы, воскликнул:— Ах, Мауки, милый парень, знал бы ты, как важно, чтобы ты был с нами откровенным!Только теперь Мауки понял, что русские чувствуют слежку, чувствуют присутствие кого-то — безусловно, недоброжелателя. Мауки едва не признался им, что шахматная история старая, но вовремя спохватился. Только с Бобом Хоутоном мог он быть до конца откровенным. Вернувшись на подводную лодку с вертолета, Мауки в тот же день рассказал Бобу о шахматной задаче.— Ты умеешь играть в шахматы? — в упор посмотрел тот на Мауки.— Все отунуйцы умеют.— Давно к вам попала эта игра?— Да, Боб. Мауки еще не было тогда.— Кто научил вас?— Мауки не знает. Тот человек умер.— Рассказывай все, — потребовал Хоутон, не спуская глаз с Мауки.Мауки продолжал молчать, потом, видимо, окончательно уверовав в силу дружбы Хоутона, сказал:— Этого человека подобрали в океане наши рыбаки. Раненого. Через два года он умер.— Где его похоронили?— В гроте.— Дальше.— Он научил отунуйцев играть в шахматы. Когда приехали белые, шаман приказал всем молчать. «Они, — сказал шаман, — подумают, что вы убили, и накажут». И мы молчим.— Какие-нибудь вещи остались от этого человека, Мауки?— Да. Все там. — Мауки махнул рукой в сторону Ратануи.— Покажи мне!Юноша кивнул и еще ниже опустил голову: трудно жить на свете, даже если у тебя большой «чемодан», но абсолютно пустой… Простят ли его боги?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158