И неспроста, знаете, Павел Александрович так подробно описал ее… А ведь с точки зрения антибиотических свойств мы и сейчас мало знаем водоросли…— Значит, по-вашему, — осторожно спросил Рязанов, — во второй ампуле находятся…— Совершенно верно: споры водоросли «Белая роза»!— Это правдоподобно, — согласился Рязанов.— Николай Александрович, — предложила Нина, — давайте проверим «Белую розу» как лечебное средство!— Много нужно времени для этого, профессор? — прервал Рязанов.— Да нет, не очень. Все дело в том, не потеряли ли своей жизненной силы споры и как долго будет расти сама водоросль.— Где, по-вашему, можно попробовать вырастить «Белую розу»?— Я считаю, что на Черноморском побережье, скажем в районе Адлера, можно создать благоприятные условия для развития спор… Неплохо бы Нине Константиновне самой съездить туда и начать переговоры с ботаниками.Тверская приехала в Адлер и поселилась почти у самого моря. А некоторое время спустя на Адлерской экспериментальной ботанической станции была большая радость: споры, находившиеся более полувека в запаянной ампуле, стали развиваться…Когда появились первые экземпляры водоросли, ботаники заявили, что этот вид встречается в нескольких местах Тихого океана, что «Белая роза» еще мало изучена, хотя у нее давно есть длинное латинское наименование, что, извлеченная из воды, она быстро гибнет. Удивление, вызванное ею у Павла Александровича Тверского, объяснялось тем, что он был врачом, а не ботаником.Тогда по просьбе Дарсушева Нина уговорила приехать в Адлер профессора Русанова.Русанов произвел несколько химических анализов водоросли и вызвал из Ростова Дарсушева.— Милейший Николай Александрович, — сказал он Дарсушеву, — я полагаю, что «Белая роза» — настоящий клад для вас! В ней содержатся такие вещества, что вы в скором времени шутя будете расправляться даже с проказой. Прошу вас, ознакомьтесь с предварительными результатами.— Я знаю их, — с нарочитой беспечностью ответил Николай Александрович.— Не понимаю вас.— Анализ водоросли у меня в кармане!— В таком случае я не вижу повода вызывать меня из Москвы, отрывать от дела и вообще… Я вышел из юного возраста…Русанов с раздражением отбросил бумаги и встал. Он был глубоко обижен.— Вам вредно волноваться, — сказал Дарсушев.— Ну, знаете ли, это слишком!— Да вы успокойтесь: никто другой, кроме вас, не производил анализа «Белой розы»…— Почему же вы утверждаете, что знаете результат?— Просто предугадал… Вот, прошу прочесть…Русанов взял из рук Дарсушева листок и прочел.— Откуда это у вас? — возбужденно спросил он.— Вам же известно, что, судя по всему, в «Белой розе» могли или должны были быть вещества, исцеляющие загадочную болезнь с острова Статуй?— Да, да, говорите! — взволнованно воскликнул Русанов. — Я начинаю понимать! Говорите же!!— С помощью «Сануса» мне удалось оживить возбудитель…— Уже?!— … изучить его. «Санус» продиктовал мне также состав исцеляющего препарата, и я…— Да замолчите же! Предположение оказалось верным: мой анализ схож с вашим! Коллега, поздравляю вас, от души поздравляю… Ваша машина начинает свою жизнь с научных открытий!Со слезами радости на глазах они хлопали друг друга по плечу, до боли стискивали руки и смеялись на всю лабораторию.— Я помолодел сегодня на двадцать лет, — едва дыша, произнес Русанов. — Теперь понятно, почему не все погибли от болезни в районе острова Статуй: «Белая роза» оказалась спасительницей… Но между моим анализом и данными «Сануса» все же имеются некоторые расхождения…— Это неизбежно, — прервал Дарсушев. — Ведь в «Белой розе» много и других веществ, необязательных для исцеления болезни, в то время как «Санус» требует лишь самое необходимое. Все же мне хочется тщательно сравнить оба результата: нет ли где ошибки?— Если так, — сказал Русанов, — то давайте с предельной точностью повторим анализы вдвоем. 2 На итоговый опыт Дарсушев пригласил Нину и Рязанова в свою лабораторию в Ростове-на-Дону.— Главное уже в наших руках, — сказал он. — Еще немного — и мы разгадаем тайну Пито-Као… Пройдемте в лабораторию…Центральное место в новой экспериментальной лаборатории Дарсушева занимал сложный аппарат, точнее, целый автоматический комбинат, представляющий собой просторную камеру из толстых прозрачных плит органического стекла.К левой стороне камеры примкнуты дополнительные «карманы» для подопытных животных. В прорези правой стенки вставлены «изоляторы» — небольшие плексигласовые ящики, куда попадает материал по окончании опытов. Ящики снабжены герметическими крышками. В верхнюю стенку камеры вмонтированы два микроскопа, из которых один может подсоединяться к киноаппарату. Все устройство рассчитано на опыты с самыми опасными микробами. Для большей безопасности по окончании опыта включается специальный стерилизующий облучатель, убивающий микробы.Николай Александрович, любивший авиационные сравнения, назвал эту камеру аэродинамической трубой.— По сути дела, — говорил он, — мы как бы «продуваем» в аппарате микроб или вирус и, получив исчерпывающие данные о нем, отправляем его на кладбище.Остальным это сравнение понравилось, и опыты стали называть продувкой.Нина и Рязанов впервые познакомились с новой лабораторией и не скрывали своего восхищения.— У вас автоматики не меньше, чем в самолете, — заметил Алексей.— Да, — улыбнулся Дарсушев и указал на стену: — А вот экран рентгеноаппарата, он вынесен отдельно для удобства работы; есть особый стетоскоп с радиоусилителем. Ну что ж, начнем. — Он повернулся к лаборантке: — Несите кролика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158