Пожалуй, главным недостатком его была всегдашняя пылкая уверенность в том, что всякое желание легко исполнимо.В свободные минуты Петушок очень любил фантазировать на самые различные темы. Так было и сейчас. Размечтавшись, Петушок окликнул бортрадиста Черныша, углубленного в какие-то расчеты:— Серафим!— Погоди, не сбивай… Девятнадцать… Двадцать… Двадцать семь тысяч шестьсот километров умножить на…— Что ты подсчитываешь?— Сколько я заработал в этом месяце.— К чему? Есть плановый отдел, бухгалтерия, там и подсчитают.— Это когда еще будет, а я хочу сейчас знать… Ну, что ты хотел сказать?— А! Вот послушай, Сима. Пройдет сколько-то лет, и мы будем летать на сверхскоростных реактивных самолетах. А?— Ну и дальше…— Вот, говорю, будут полетики! Скажем, высота тысяч сорок метров, а скорость — тысяч десять — двенадцать километров в час.— Недурно, — заинтересовался Серафим. — Особенно если километровые будут платить по повышенному тарифу.— И вот несемся мы в Москву откуда-нибудь с Южного полюса и еще над Кавказом включаем командную радиостанцию. Я начинаю: «Я — борт такой-то, вошел в вашу зону, разрешите вход в малый круг…» А над Харьковом командир спокойно так говорит мне: «Будьте настолько любезны, уважаемый товарищ Венев, выпустите шасси!» Каково?— Отлично! — оживился Серафим. — Может, так и будет. А дальше?— А потом ты превратишься в старого хрыча и будешь рассказывать внукам: «Да, детки, летали мы когда-ись в Москву на воздушных кораблях с поршневыми моторами. От Ростова до столицы долетывали запросто за три часа…» А внучата тебя на смех поднимут: «Брось, дедушка, за три часа до Луны долететь можно…» А ты им — доказывать…— "Старый хрыч", — буркнул Серафим, — такое скажешь!— Боишься старости?— А ты?— Я — нет! Как седина полезет мне в бороду, я сейчас же к медикам… Включат они какую-нибудь чертовину — и сразу лет двадцать простят мне. А вот еще…Но тут в палату вошел Шелест. По тому, как тяжело ступал командир, они поняли: аэропорт будет закрыт непогодой всю ночь.— Туман — хоть лопатой разбрасывай… Засели мы, братцы, денька на два, — вздохнул Шелест.— Да, не зря цыган две зимы менял на одно лето! — заметил Петушок.— А Новый год? — спросил Серафим.— Здесь встретим, конечно.— Оно так, да скучновато будет.— Кого-нибудь пригласим, потанцуем…— Ладно, идемте в столовую продлевать свою жизнь, — сказал Серафим.К ночи ветер стих, и в морозном конусе света от фонаря над перроном кружились мелкие жесткие снежинки. Петушок и Серафим шли к аэровокзалу. У входа они, точно по команде, остановились.Перед ними, прислонясь к двери, стояла девушка в темно-синем пальто, отороченном белым мехом, и в такой же шапочке. Свет играл на ее волнистых волосах, и они отливали темным золотом. Лицо у девушки чистое и нежное, с открытым лбом, тонким маленьким носом и чуть заостренным подбородком. Глаза темно-серые, с голубыми искорками. Когда шальные снежинки упали на ее губы, она улыбнулась и на щеках возникли крохотные тени.— Добрый вечер! — почти одновременно сказали Венев и Черныш.— Уже ночь, — заметила она.— Да, правда. И еще новогодняя… Девушка вздохнула и промолчала.— Разрешите пригласить вас в нашу скромную компанию? — произнес Петушок.— Мы же не знакомы. Я только знаю, что вы пилот нашего самолета, и все…— Познакомимся.— Так сразу?! — удивилась девушка. — Под Новый год разрешается, — уверил Петушок.— Впервые слышу, — с сомнением ответила девушка, но сама уже повернулась, и по ее лицу было видно, что ей приятно смотреть на Петушка. Серафим досадливо поморщился, бросил в урну недокуренную папиросу и ушел.— А что в таком знакомстве предосудительного? — продолжал Петушок просительным тоном.— Ничего. Но я не вижу и необходимости.— Но ведь и вреда не будет? — Лично мне — нет.— В таком случае, разрешите представиться: Петр Венев.Девушка невольно рассмеялась, протянула ему руку и просто сказала:— Нина Константиновна Тверская.— Все пассажиры разъехались встречать Новый год, а вы? — спросил Петушок.— Мужчинам проще; кроме того, у некоторых есть знакомые в Кисловодске или Пятигорске.— И вы остались одни?— Как видите.— Я вижу, что мы вдвоем!— Ну, это только сейчас, на минутку.— Как — на минутку? Вы же обещали встретить Новый гоя с нами!— Я?!— Ну, прошу вас, не отказывайте, Нина Константиновна.— Не знаю, право, как быть…— Я прошу вас от имени всего экипажа, — горячо настаивал Петушок.Нина задумалась.— Кроме того, «Наставление по производству полетов» обязывает нас заботиться о своих пассажирах не только в воздухе, но и на земле! — закончил Петушок.— Хорошо, — решилась она. — Но в таком случае я приглашаю вас к себе. Так будет удобнее. Я — в гостинице, мой номер четвертый.— Будь по-вашему, — согласился Петушок. — Через полчаса ожидайте гостей…Она была в скромном синем платье, которое очень шло ей и скрадывало едва заметную полноту. Движения девушки были неторопливы, уверенны.Знакомясь с Андреем, Нина смутилась. Ей понравилось его строгое лицо, добрый, внимательный взгляд, голос, спокойный и басовитый, даже манера говорить, слегка растягивая гласные. Серафим же показался ей скучным и нелюдимым.— Нина Константиновна, — весело сказал Петушок, — нам разрешили распить бутылку вина.— Этого вполне достаточно, — ответила Нина, накрывая на стол. — Располагайтесь… Вы — на диване, вы — на том стуле, а Андрей Иванович может сесть рядом со мной. Прошу к столу… Остались считанные минуты.Все заняли свои места и замолчали, будто присели на минутку, чтобы тихо проститься с родным домом перед дальней дорогой. Да и в самом деле, разве не стал для них родным и, если так можно сказать, обжитым уходящий год?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158