— Здравствуйте, Боб! Вы так отлично произнесли эту фразу…— Да-да, — прервал Хоутон. — Я не терял времени: освоил русский.— Ваша любознательность неистощима, Боб!— Еще бы! Времена искателей копей царя Соломона и кладов острова Кокос ушли! Скоро не золото и не «Фея Амазонки» станут мерилом богатства. Энергия — вот что будет кумиром наших потомков, что они будут искать и отвоевывать, но не Друг у друга, а у природы.— Верно! Присаживайтесь, я одну минуту…— А может быть, позже? — спросил Боб, поняв меня. — Я, если угодно, не столько сейчас к вам, сколько за вами: нас вызывают на совещание к командиру «Юрия Гагарина». Машина внизу. Андрей Шелест ждет нас…— Едем, Боб.Читатель, возможно, и вправе посетовать на меня: вот уже сколько позади, а имя Шелеста лишь изредка упоминается — он слишком долго «действует» за пределами наших страниц. Но сами понимаете: до сих пор Андрей Шелест непосредственного участия в делах второй части романа не принимал.А сегодня…. Сегодня я уже могу несколько подробнее рассказать о нем и Нине Константиновне Шелест. Да, она уже давно не Тверская… Нынешней весной вышел в свет первый том ее фундаментального труда «О географии болезней», посвященный памяти ее талантливого деда, начавшего разрабатывать основы этого учения еще в конце прошлого века.Андрей Иванович Шелест мало изменился за эти годы. Поседели виски, и еще серьезнее стало лицо: жизнь в авиации и космические полеты неизбежно оставляют свои следы. Шелест и теперь оставался человеком дела. По-прежнему жизнерадостный и веселый, он охотно поддерживал за столом разговор на любую тему. Но, когда речь заходила об авиации или космических полетах, равных ему не было. Тогда уже беседа переносилась в рабочий кабинет Шелеста, где звон бокалов порой заменяло стрекотание счетной машины. 3 Совещание у командира корабля короткое, деловое: программа окончательной подготовки к вылету и предполетного отдыха, личные вопросы.— Советую сейчас решить, что вы возьмете из своих вещей, — сказал Андрей Иванович. — Например, сувениры, фотографии, письма, может быть, любимую книгу. Учитывайте, что мы везем с собой энциклопедию землян — науку, литературу, искусство; микропленок уйма, так что не повторяйтесь. К тому же каждый грамм в космосе стоит дорого. Отобранное надо сдать завтра для стерилизации…Наступила тишина. По привычке опускаю руку в карман за портсигаром, но вспоминаю, что уже третий месяц никто из нас не курит. Беру карандаш и сам у себя спрашиваю совета: что взять? Оказалось, трудно ответить. Пишу и безжалостно вычеркиваю, оставляя в списке лишь то, что в космосе и на Гаяне поможет воскрешать живую связь с родной планетой.После долгих размышлений решаю: семейные фотографии — раз, серию авиационных снимков — два (там моя юношеская пора, фотографии моих самолетов, портреты наших летчиков-ростовчан). Затем решаю не снимать с руки штурманские часы, верно служившие мне в полетах много лет. Что же касается книг, то я давно знал, что возьму с собой томик Александра Грина.Списки составлены и переданы командиру. Прочитав (обсуждать и критиковать в данном случае не полагалось), Шелест кладет их в папку.— Ну вот, — просто говорит он, — наше последнее совещание на Земле подходит к концу. На повестке дня… — Андрей улыбается, не торопясь произносит эти, еще с пионерских сборов известные нам слова, и вдруг мы улавливаем в них дотоле скрытую от нас служебной суетой теплоту. Мне становится смешно, а потом грустно-грустно. — О наших обязанностях… — продолжает Шелест. — Евгений Николаевич Глебов — второй пилот, штурман и мой заместитель. Вы оба, — он посмотрел на Хоутона и меня, — будете вести научные наблюдения по известной вам программе. Кроме того, товарищ Хоутон возьмет на себя обязанности преподавателя гаянского языка. Сейчас у нас на корабле основной язык русский, но позже, в космосе, будет и гаянский. Все. Едем на ракетодром. 4 На бетонной стартовой площадке, над глубокой ямой, высится исполинский корпус ракеты. Если подойти к краю ямы, можно увидеть несколько радиальных тоннелей для отвода газов в момент отделения ракеты от земли.Одна из ступеней, с химическим топливом (не обладающим радиоактивностью!), — стартовая. Ее задача — поднять нас на высоту всего сто километров. Далее вступит в действие ступень с атомными двигателями, которые разгонят ракету до одной трети крейсерской скорости. Ионные двигатели доведут скорость до крейсерской.К корпусу ракеты приставлен наземный лифт — он подсобный, и перед стартом его откатят в сторону. А сейчас мы поднялись по нему в жилой отсек и вошли в компенсационную камеру с двумя системами герметичных дверей. Потом, в космосе, мы будем отсюда выходить в пространство, одетые в скафандры…Кабина управления — комната с телевизионными и радиолокационными экранами, радиостанциями, группой астрофизических и метеорологических приборов, астрономическими картами.— Здесь довольно просторно, компьютеры — под нашими: ногами, в бронированных контейнерах. А еще ниже — шеер, наш крылатый разведчик. Им мы воспользуемся перед посадкой на Гаяну. За стенами — склады и автоматы системы питания.Самое интересное на нашем корабле — его штурманское снаряжение, те средства космической навигации, которыми располагал наш штурман Евгений Николаевич.На любом порядочном корабле должна быть карта. И у нас они имелись, географические карты Земли и Гаяны, звездные карты Галактики и небесный глобус, но была и основная, путевая, или, как говорят летчики, маршрутная карта. Ее столетиями готовили гаянцы с корабля «Тиунэла», летевшие к нам, причем они учли свои блуждания в космосе и рассчитали для себя (а следовательно, и для нас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158