Если ему не будет слишком трудно, то не мог бы он хоть раз переночевать дома? Она постарается перезвонить при первой же возможности. Целую ваши микрочипы и заранее благодарна. Адью, – она бросила трубку и хмыкнула:
– Застать Ника дома – это все равно, что пожать руку кинозвезде: изредка, но случается. С вероятностью один к миллиону. Для него это в порядке вещей. Обычные дела.
Саша сунул руки в карманы брюк и повел плечами. Рената призналась, что страшно голодна, и он отвез ее в бистро, больше похожее на плохо отреставрированную пивнушку.
– Ну, спасибо тебе, мой верный Мухтар! Век не забуду! – брезгливо озираясь по сторонам, сказала девушка. – Ты хочешь сказать, что я буду здесь есть?! Да ни за что на свете!!!
– Тебе не приходило в голову, что твои приятели тоже так рассудят?
– Тогда нам лучше просто сменить машину.
– Согласен, – Саша подвинул к ней тарелку с мантами, политыми кетчупом и горчицей. – У тебя, конечно же, есть альтернативный вариант…
Ренате ничего не оставалось, как развести руками. Продать они «Чероки» не могут, обменять… ну, разве только в ущерб себе. Да и то: на наших дорогах сменить мощный джип на «малолитражку» может только юродивый. «Отобра-а-а-али копеечку!..» Девушка фыркнула, представив себе, как по колесикам разлезется какая-нибудь нежная «Кариба» после нормального для их «Чероки» ежедневного променада. Лучше уж есть в «кафешках» быстрого питания… По крайней мере, чашка растворимого кофе здесь стоит не 50 тысяч, как в более цивилизованных местах.
Ренату уже давно настораживало, что телохранитель, ведя очень подвижный образ жизни, постоянно выполняя физическую работу, и (если судить по рукам) еще какую, практически ничего не ест. Вернее, ест, когда есть. Любой другой озверел бы на его месте от голода, а он совершенно спокойно переносит верблюжью диету. И энергия в нем не только не иссякает, но и увеличивается, точно он подпитывается ею из неизвестного другим смертным источника. Чем больше приходилось тратить, тем больше сил прибывало. Однако внешне Саша очень осунулся и побледнел, глаза ввалились, мышцы уже не скрывались, как положено, под нормальным для любого человека слоем «стратегических запасов», а подобно веревкам обвивали его руки, беззащитно выпирая наружу: сплошные жилы и мощи, даже странно, как он в состоянии двигаться. Но всё же средоточие прежнего Саши осталось в его глазах, усталых, но горевших таинственным внутренним огнем, происхождение которого Ренате было не под силу угадать.
За тридцать три дня…
Он был единственным из служителей низшего ранга, кто удержался, когда перевернулся мир. Солнце, Пятое по счету, взмыло в небо, земля опустилась вниз, вода соединила две стихии.
Он увидел стоявшую по грудь в воде жрицу в темно-синей мантии. Над нею парила гигантская сияющая птица с орлиным клювом и печально-безысходными глазами в них было прощание с миром, со всем, что это существо любило. Птица отбрасывала человеческую тень.
– Танрэй! Летим, Танрэй! – просила она жрицу, протягивая к ней лапу, удивительно похожую на человеческую руку. – Летим со мной. Ты еще не знаешь счастья последнего полета, но я хочу, чтобы ты его узнала и вспомнила все! Летим со мной, Танрэй! Оттуда все видно лучше!..
Белый жрец отпустил колонну, благодаря которой не провалился в небытие, и стал смотреть, как птица взлетает к палящему солнцу, а златовласая жрица в короне с соколиными крыльями и коброй-уриус кричит, простирая к ней руки:
– Прими в жертву, если желаешь, мою жизнь! Но только не умирай сейчас!
Птица превращается в горящий факел и рассыпается в прах.
Из пламени костров выбегают юркие саламандры и растаскивают пепел, который не успевает подхватить жрица.
– Помоги мне! – возопила девушка, глядя на Белого.
Но уже очень поздно…
Игорь проснулся и замер в постели. За окном шел дождь, поредевший во второй половине дня. Вставать совершенно не хотелось. Вечерний сон всегда превращает человека в кусок студня с ноющей головой (или, эт самое… что там у студня может болеть?) На потолке общаговской комнаты мрачно и неумолимо расползалось мокрое пятно.
Он протянул руку и взял с табуретке, стоявшей за изголовьем, газету. На ней тоже было пятно, только от рыбы. И прямо на его, Гарика, объявлении. Газета носила яркое и запоминающееся название «Магия в клеточку» (создатели просто имели в виду «черное» и «белое» течения этой древней науки). В ней публиковался всякий мусор вроде объявлений известных «колдунов» и «экстрасенсов». Но Гарик оказался самым дерзким из всей этой братии.
Сосед по комнате – коренастый парень, невероятно похожий на добровольца с плакатов 20-х годов) – жарил картошку на «прометейке». Страшная вонь плавящегося свиного сала щипала носоглотку. Окна запотели, превратив индустриальный «пейзаж» напротив общежития в размытое серо-желто-зеленое пятно.
– Пойду, поболтаюсь по городу, – сказал, одеваясь, Гарик.
«Доброволец» обжег палец и схватился за мочку уха.
Ростов мало изменился со времени последнего пребывания в нем Игоря. Больше стало ларьков, появились рекламные щиты на проспектах, но в общем все было по-прежнему: парадный центр, грязные кривые улочки периферии, ростовчане, озабоченный каждый своими проблемами…
Ноги привели его к зданию магазина одежды.
Гарик остановился, как делал это ежедневно. Ему повезло: он всего пять дней был в Ростове, а уже вчера вышел номер «Магии в клеточку» с его, прямо сказать, дурацким объявлением…
Она стояла на своем месте, в витрине, не похожая ни на одну из своих соседок, словно производственный брак. Остальные были высокими и поджарыми, со спортивными фигурами, неестественно-замершими жестами, одинаковыми лицами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81