Ведь наверняка они о чем-то говорили. — Старик не смотрел на своего гостя и разговаривал, казалось, с самим собой.
— Не знаю, — промямлил Степа. Он осоловело посмотрел на старика, — не думаю; может, кто и интересовался, а из наших… — Он вяло махнул рукой.
— Ну что ж, — многозначительно произнес старик, — очень жаль, очень жаль! — Было непонятно, кому он произнес эти слова: Степе ли, совсем задремавшему за столом, или себе.
— Давай-ка, Степушка, иди отдыхать, нечего за столом дремать, — стал он расталкивать своего гостя, — на кроватку ложись, там удобнее будет.
Козопасов неуверенно поднялся и побрел, поддерживаемый стариком. Он тяжело бухнулся на древнюю кушетку и тут же захрапел. Старик некоторое время задумчиво смотрел на Козопасова, потом, видимо, приняв решение, кивнул головой и вышел из комнаты.
Козопасов проснулся среди ночи оттого, что очень хотелось пить. Язык шершавым рашпилем ворочался во рту, скреб по пересохшему небу.
«Вроде и выпил чуть-чуть, — размышлял Козопасов, — где, интересно, у старика вода?» Он попытался встать, но ничего не получилось. Тело как будто налилось свинцом. Вместе с тем сознание работало четко и ясно. Вчера старикашка вроде остался им недоволен. Вспомнилось вдруг, как пришел он с отцом впервые в этот домик. Как униженно и подобострастно держался отец. Старик уже и тогда был немолод. Время, казалось, не меняло его. В тот первый раз он долго и цепко разглядывал подростка.
Степан не понял причину подобострастия отца, который обычно держал себя с посторонними высокомерно и заносчиво.
— Что это за старикашка? — спросил он, когда они возвращались домой, и тут же получил оплеуху.
— Не старикашка, а Мастер, — шепотом, но очень почтительно поправил его отец. — Очень большой человек, очень!
Так в тот раз Степан и не разглядел, что же в старике такого значительного.
Только после следующего совместного посещения домика на окраине отец неохотно, полунамеками сообщил, что старик — руководитель религиозной секты, какой именно — Степан не понял, и обладает огромным могуществом. Характер этого могущества снова остался неясен.
Степан в ту пору относился скептически к разного рода религиозным помешательствам. Вся эта муть его нисколечко не интересовала. К тому же в ту пору слово «сектант» было просто ругательным. Больше занимало Степана другое: как отец, человек грубый и недалекий, сквернослов и любитель выпить, мог увлечься религией.
«Может, грехи замаливал?» — размышлял он.
Но в обычной жизни отец не был похож на кающегося грешника. Заместитель директора крупного продовольственного магазина, он жил по-купечески широко и вольготно, не стесняя себя в расходах. Перепадало от его щедрот и Степану. Жизнь казалась подростку прекрасной и без этих подозрительных стариков. И Степа перестал даже вспоминать о посещении домика на окраине. Но однажды старик напомнил о себе сам. В тот день он впервые появился у них в доме. Отец, перед этим веселившийся в шумной компании, сразу присмирел. Гости тут же разошлись, и они со стариком заперлись в кабинете, а на другой день отец со Степаном отправились в уже знакомый домик.
Поехали туда на такси, но за пару километров от цели отпустили машину и пошли пешком. Дело было под вечер, накрапывал дождь, и Степан не понимал, что происходит, почему отец так странно себя ведет. «Может, они — шпионы, — мелькнула нелепая мысль, — религиозность — для отвода глаз?» Но, памятуя об оплеухе, Степан молчал.
Когда вошли в дом, Степан обнаружил, что, кроме них, здесь присутствуют еще несколько человек, в основном пожилые люди, если не сказать старики. Степан недоумевал: зачем его сюда привели, неужели отец хочет приобщить к своим сектантским связям?
Присутствующие молча и как-то странно сидели по углам просторной комнаты. Они больше походили на живых мертвецов, чем на людей. От этого пришедшего на ум сравнения Степану стало не по себе. Отец, тоже молча, сел на какой-то колченогий стул, а сына поставил рядом с собой. Он даже не поздоровался ни с кем. Старика не было среди присутствующих, но было ясно, что он где-то поблизости. Степан и сам не мог объяснить, почему он это знает. Все, казалось, чего-то ожидали. Наконец какой-то человек жестом пригласил следовать за ним. Все так же молча поднялись и гуськом побрели в соседнюю комнату. Вид ее поразил Степана. Стены были задрапированы черной тканью, похоже, бархатом, посреди находилось возвышение, напоминающее трибуну, тоже покрытое черной тканью. На нем стояла большая металлическая чаша, тускло поблескивающая желтыми боками.
«Уж не золотая ли? — удивился Степан, глядя на чашу. — Что бы все это значило?» Идя сюда, он ничего подобного и не предполагал. Наверное, понял он, его хотят приобщить к сектантам. Обратить в свою веру. Что ж, он не возражал. Степан редко перечил отцу, зная его крутой нрав, не собирался перечить и теперь. Коли надо, он готов хоть ногой перекреститься. А вера? Это его не касается. Изредка, размышляя над вечными вопросами, Степан раздумывал, существует ли жизнь на том свете? Если и существует, неплохо, чтобы она была продолжением земной со всеми ее радостями и удовольствиями.
Между тем присутствующие, видимо, кого-то ждали. Внезапно неяркий электрический свет, освещавший комнату, погас. Зажгли свечи. Теперь все происходящее и вовсе стало нереальным. В неверном свете свечей Степан увидел, что возле покрытого черным возвышения появился новый человек. Степан различил, что это уже знакомый ему старик. Только одет он был не в обычный костюм, а в какой-то нелепый балахон наподобие монашеской рясы. Отец подтолкнул его вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110