— Всяко может быть, — спокойно ответил Разумовский, — но в том случае, если пострадают дети, я думаю, неприятностей будет куда как больше.
Довод подействовал. Караваев задумался, потом снял трубку.
— Куда вы собираетесь звонить? — спросил Разумовский.
— В горотдел милиции.
— Они уже извещены и принимают меры.
— Но в таком случае… — Караваев, не скрывая раздражения, посмотрел на Разумовского, — для чего вы мне все это рассказали?
— Вы первое лицо в городе, — спокойно ответил тот, — и я обязан доложить.
Караваев решил сменить тон. Его очень интересовало, откуда все же поступила информация.
— Значит, это все же не диверсия? — заговорщическим голосом начал он.
— Не диверсия, — раздраженно ответил кагэбэшник, — я же сказал, ремонт надо было вовремя сделать.
Караваев всерьез обиделся, лицо у него вытянулось и закаменело.
Разумовский искоса посмотрел на него и решил не портить с первым отношений.
— Вы, конечно, знаете о Монастыре? — спросил он.
Караваев холодно кивнул. Ему почему-то вспомнился недавний инцидент с женой, и он еще более разозлился.
— Так вот, — продолжал Разумовский, — там лечится один человек, он и сообщил.
— Вы что же, меня за дурака считаете, — вскипел Караваев, — откуда психический больной может знать, что произойдет в городе?
Уполномоченный в упор посмотрел на Караваева. Во взгляде его читалось плохо скрытое презрение.
«Не велика фигура, — подумал про себя Разумовский, — видали мы орлов и похлеще». Он тоже вспомнил про Первую Леди Ямайки и усмехнулся.
Караваев хорошо понял значение этого взгляда. Ссориться с органами он не хотел. Поэтому продолжил в другой тональности.
— Все-таки я не вник… — несколько даже льстиво продолжил он.
Разумовский почувствовал, что одержал маленькую победу, потому смягчился.
— Вы человек у нас новый, поэтому не знаете, что Монастырь — не простая психиатрическая лечебница. Подобных заведений в стране всего несколько.
Караваев насторожился, решив не обижаться на «нового человека».
— Пациенты там не совсем обычные, — продолжил Разумовский.
— Диссиденты, что ли? — испросил Караваев, решив продемонстрировать свою осведомленность.
— Есть и такие, — последовал ответ, — но тот, что дал информацию, не диссидент. Тут все значительно сложнее. Дело в том, что человек, о котором идет речь, может предсказывать будущее.
Караваев усмехнулся.
— Уверяю вас, это правда. Его прогнозы обычно сбываются.
— Он что, ученый, экономист какой-нибудь?
— Да нет, вовсе не ученый. Тут скорей информация из области подсознательного.
— Колдун? — усмехнулся Караваев. Разумовский неопределенно пожал плечами.
— Не могу ответить с определенностью, но знаю, что этот человек был вхож «на самый верх», однако некоторые его предсказания оказались, так сказать, «не к месту». Поэтому он здесь.
— Интересно посмотреть на этого пророка, — задумчиво промолвил Караваев.
— Вряд ли это удастся.
— То есть, — опешил Караваев, — мне не удастся?!
— Дело в том, — последовал ответ, — что главврач нашего Монастыря подчинен непосредственно… — тут кагэбэшник замолчал, что-то обдумывая. — Трудно сказать, кому он подчинен, — наконец закончил он фразу.
— Все это звучит чересчур уж загадочно, — с сомнением сказал Караваев. — Но про школу сообщил этот провидец?
— Да, — ответил Разумовский, — нам еще вчера позвонил главврач из Монастыря и сказал, что человек, которого вы называете провидцем, предсказал в городе катастрофу и просил нас принять меры.
— Да! — недоверчиво сказал Караваев. — Прямо фантасмагория какая-то. Хотя, конечно, очень хорошо, что такой человек существует и что он помог предотвратить беду.
Разумовский кивнул головой, соглашаясь с мнением секретаря.

* * *
Прошло два дня с того момента, как развалилось здание школы. Директор бегал по городским учреждениям, где подыскивали новое помещение, «согласовывал и утрясал» — как он выражался. Ученики были рады неожиданному продолжению каникул, и в коллективе учителей, которые по утрам собирались возле развалин, тоже не чувствовалось печали. Приказ собираться по утрам отдал все тот же директор.
— А то будут говорить, что мы прогуливаем, — объяснил он свое решение.
Олег не сразу понял причину скрытого ликования среди своих коллег. Казалось, не радоваться надо, а печалиться. Открыто, конечно, никто не выражал восторгов. Все грустно кивали головами, в очередной раз переживая катастрофу, но веселый блеск глаз, затаенные улыбочки на лицах этих обремененных семьями, огородами и скотиной женщин (почти все они жили в своих домах) выдавали их настроение.
Но скоро Олегу стала ясна причина радости. Вместе с рухнувшим строением рухнула в их представлении и та рутина, которую они с ним связывали. Прогнившее здание старой, построенной в тридцатые годы школы годами, десятилетиями определяло их жизнь, и теперь эти женщины ждали перемен, возможно, впервые со времен молодости.
С утра побывав у развалин, Олег весь день был предоставлен самому себе. От нечего делать он бродил по городским окрестностям.
Жара спала, и отчетливо чувствовалось присутствие осени. Стояли ясные прохладные дни.
Нити паутины серебрились на ветвях пожелтевших деревьев и кустов. Сильно пахло яблоками, которых в тот год уродилось невиданное количество.
Прозрачная сентябрьская свежесть вносила в душу Олега какое-то печальное успокоение. Растерянность и недовольство своим нынешним положением, так остро ощутимые в первые дни, притупились.
Бродя за городом, он наткнулся на небольшой, густо заросший кустарником овраг, по дну которого протекал ручей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110