Джоанне удалось увильнуть от прямого ответа и при этом создать впечатление, что в их отношениях сейчас сложный период и лучше пока о них не говорить. Попутно желательно обходить молчанием и эксперимент, чтобы не возникало ненужных ассоциаций.Для Джоанны этот уик-энд был очень важен. Он был символом всего, за что она всеми силами пыталась уцепиться; того чувства причастности к жизни, которое возникает в кругу семьи, в доме, и которое всегда воспринимается как должное, пока его не отнимут. Теперь, когда вокруг Джоанны все рушилось, она начинала терять это ощущение принадлежности к миру, и вернуть его ей хотелось больше всего на свете. Ей хотелось закутаться в свою прежнюю жизнь как в теплое одеяло — и если для этого придется соврать, она соврет.Отец встретил ее на перроне вместе со Скипом — терьером-полукровкой. Пока они были в отъезде, пес жил у соседей и теперь не мог прийти в себя от радости, что семья снова в сборе. Пока они ехали домой, он сидел у Джоанны на коленях и все время порывался лизнуть ее в щеку. Она смеялась и прижимала его к себе, не переставая расспрашивать отца о том, что они повидали в Европе, с кем познакомились и чем полакомились.Когда они въехали в ворота, фары выхватили из темноты живую изгородь и увитые плющом беседки, окружавшие довольно безалаберно построенный деревянный дом. Дверь гаража автоматически открылась и закрылась за ними с таким родным, ласкающим слух щелчком. Скип выскочил из машины и с радостным лаем завертелся на одном месте.Джоанна торопливо прошла по короткому переходу, соединяющему гараж с домом. Мать открыла ей прежде, чем она достигла двери, и они бросились в объятия друг другу. Джоанна закрыла глаза и отдалась во власть материнского тепла, кухонных запахов и звуков флейты по радио — передавали Моцарта. Все было так, как и должно было быть, как всегда было в ее памяти, и ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось.Пока жарилась курица, отец предложил Джоанне выпить вина. Они выпили друг за друга, за то, что они вместе, за то, что они это они. Родители снова принялись рассказывать о поездке.— Мы отсняли несколько кассет, — сказала Элизабет. — После ужина посмотришь.— Приезжай посмотреть кино, мы тебе еще и приплатим.Отец часто повторял эту шутку, и Джоанна, наверное, засмеялась слишком громко, потому что мать бросила на нее быстрый взгляд. Ритм ее движений не изменился, выражение лица тоже, но Джоанна поняла, что Элизабет Кросс что-то почуяла.Потом они ужинали при свечах, и вся столовая отражалась в темном окне, за которым сейчас не было видно ни ухоженных газонов, ни клумб, ни аллей, ведущих к реке.Они ели и пили, не переставая болтать, и наслаждались обществом друг друга, как это бывает далеко не во всех семьях. Несмотря на тот взгляд, который мать бросила на Джоанну на кухне, в разговоре не чувствовалось никакой натянутости, и не было впечатления, что какую-то тему специально обходят. Джоанна знала, что наступит момент — вероятнее всего, завтра утром, когда они с матерью отправятся по магазинам — и тогда придется отвечать на вопросы. Она готовилась к этому и вырабатывала стратегию. Ничто не должно омрачить эти драгоценные два дня.— Ой, прости! — Элизабет не заметила, что на краю стола лежит сумочка Джоанны и, ставя блюдо с сандвичами, нечаянно смахнула ее на пол. Джоанна в тот момент собирала пустые тарелки.— Я подниму, — сказал отец и, соскользнув со стула, опустился на одно колено. Джоанна поблагодарила его и тут же забыла об этом эпизоде. В сумочке не было ничего хрупкого и ничего ценного, что могло бы разбиться или потеряться.Потом она заметила, что отец что-то удивленно рассматривает. Подойдя поближе, она увидела у него в руках карточку с черной траурной каймой. Сердце у нее упало. Она, как последняя дура, забыла выложить из сумочки приглашение на похороны.— Кто-то из твоих знакомых умер? — спросил отец. — Здесь стоит сегодняшнее число, — он посмотрел на нее с беспокойством. — Ты была на похоронах, Джо?— Ох, папа! — она рассерженно плюхнула на стол гору тарелок и выхватила у него из рук сначала карточку, потом сумочку.Он был слегка шокирован ее резкостью.— Прости, я совсем не хотел лезть не в свое дело. Она просто выпала, и я подобрал.— Да я понимаю. Ничего страшного, — Джоанна старалась говорить спокойно, но слова выходили слишком отрывистыми. Ей хотелось поскорее замять происшествие, но этому не суждено было случиться.— Дорогая, кто умер? — голос матери был проникнут участием, но пропустить вопрос мимо ушей было невозможно.Джоанна тряхнула головой, давая понять, что не хочет об этом говорить, но уступает их настойчивости.— Дрю и Барри Херст, — сказала она, стараясь не глядеть в глаза матери. — Они были у нас в группе и несколько дней назад погибли в автокатастрофе.— Какой ужас! А мы здесь сидим и болтаем о нашей поездке... — Элизабет подошла к дочери и взяла ее за руку. — Прости, дорогая, мне очень стыдно...— Не надо, мама. Я нарочно не стала ничего говорить. Мне не хотелось портить вам вечер.— Но вы же были близко знакомы? Наверное, дружили?— Нельзя сказать, чтобы мы были друзьями. Разумеется, они мне нравились, но по-настоящему я их не знала. Я только один раз была у них в доме.Боб Кросс неловко подошел к дочери.— Прости, Джо. Я понимаю, что ты не хотела расстраивать нас, но тебе не нужно от нас скрываться. Не бойся делиться с нами своими горестями.Джоанне вдруг стало совестно. Конечно, надо было сказать родителям правду. Она им слишком многим обязана.— Я знаю, — проговорила она. — Я собиралась сказать вам позже.Снова ложь — и мать это почувствовала. Джоанна уловила в ее голосе подозрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92