Стюрегатан, 14. Таблички нет, лишь барельеф с головой Нобеля и мачта с флагом над роскошным входом. Слева от него – красочное марокканское бюро путешествий и кинотеатр «Парк», выдержанный в красных тонах. Справа – магазинчик мужской моды и заведение с названием Crazy Horse Club. Это окружение, естественно, не попадает в поле зрения проспектов, ежегодных телевизионных передач и газетных статей.
Я подошёл к зданию Нобелевского фонда и присмотрелся к его входу. Массивная чёрная дверь, кодовое поле вблизи замка и несколько табличек, поясняющих, что здание постоянно охраняется и какая охранная служба отвечает за него. Лестница в несколько ступеней, отгороженная от улицы кованой решёткой – тоже с кодовым замком.
Мой взгляд прошествовал вверх. Пять этажей, надстроенная крыша. Прожекторы, подсвечивающие фасад ночью.
Я невольно втянул ноздрями воздух, когда понял. Холод вонзился в лёгкие, остужая ужас осознания. Базель был ошибочным путём. Слишком далеко, слишком неопределённо, неплодотворно. Вот куда мне надо – сюда. Я должен продолжить расследование в секретариате Нобелевского фонда – вот что хотела сказать мне моя интуиция.
Я медленно выдохнул белое облачко пара. Это будет нелегко.
Я ещё раз взглянул на решётку, на массивную дверь, на кодовые замки, на сей раз профессиональным взглядом. Карты и коды. За время, которое у меня оставалось, это не успеть. Такие вещи я уже делал, да, конечно. Но это требовало продолжительной слежки за персоналом, больших затрат. Нужно выведать, кто работает в этом здании, нужно выявить того, кто представляет собой слабое звено, и сосредоточиться на этой персоне. Следить за ней. Такой человек часто заводит слабые коды в виде одной, много раз повторяющейся цифры, даты своего рождения, годового числа, геометрического узора, возрастающего или убывающего ряда цифр, или что там ещё может прийти в голову людям, чтобы облегчить жизнь таким, как я. Иногда код можно считать просто по кнопкам. Например, если какие-то кнопки изношены больше остальных – при том качестве, какое обеспечивает большинство фирм, для этого достаточно потных пальцев дюжины сотрудников и нескольких месяцев времени. Если не по кнопкам, то комбинацию цифр можно вызнать из подходящего укрытия при помощи видеокамеры и достаточно сильного объектива. Карту, разумеется, надо выкрасть. Это значит, два взлома вместо одного, но первый – в частную квартиру и потому может считаться лёгкой прогулкой.
Но здесь таких слабых мест не просматривалось. Кнопки сияли свежим металлическим блеском, сработано на века.
Иногда помогали манипуляции с самим замком. Некоторые кодовые замки легко разбираются, и дверь можно открыть, перемкнув нужные провода. Большинство этих устройств – игрушки, притворяющиеся средствами безопасности.
Но здешние выглядели иначе. Производитель этих замков был мне неизвестен, что само по себе было уже плохим знаком. И положение здания затрудняло манипуляции. Когда их можно было бы провести? Днём само собой не получится. А ночью? Улица была оживлённой и хорошо освещалась. Прохожие и уличное движение защищали здание эффективнее любого прибора.
Нет, с парадной стороны вторжение невозможно.
Но ведь у дома есть не только парадная сторона. Я глянул вверх, на этажи из серого камня и спросил себя, что может скрываться позади здания. Внутренний двор? Боковые пристройки? Я двинулся вниз по Стюрегатан, заглянул в витрину мужских товаров, изучил меню клуба, вразвалочку проследовал дальше, вокруг квартала.
Миновал магазин дизайнерских кухонных приборов, сразу после него – как по заказу – отделение фирмы безопасности, совсем не той, чьи были замки, но с отдельным бронированным подъездом. Потом была пара ресторанов, входы в какие-то конторы и так далее. За следующим углом, на Брахегатан, я заглядывал через стеклянные входные двери в тёмные вестибюли, полные почтовых ящиков. Из вестибюлей наверх вели лестницы, и некоторые из лестничных клеток имели окна – только через них, к сожалению, виднелись лишь крохотные участки – провода, стены, конёк крыши или пасмурное небо. Но внутренний двор, кажется, был. Если мне придётся проникать внутрь здания фонда, то лишь оттуда.
Далее вверх по Брахегатан обнаружились ворота. Они стояли открытыми. Кто-то выехал на своём фургоне и оставил их так. Я вошел внутрь, держа наготове свою самую глупую мину. Если кто-нибудь меня задержит, я ищу столярную мастерскую Иохансона, очень просто.
Я прошёл мимо парковки, осмотрел окружающие здания. На некоторых балконах сушилось бельё – подумать только, посреди зимы! Я попытался сориентироваться. То ли я очутился на задворках кинотеатра? И тут ещё живут на верхних этажах? В любом случае, здесь было несколько строений, стоящих перпендикулярно к передним зданиям, выдаваясь во внутренний двор. Однако здание фонда отсюда было неразличимо, для этого я оказался слишком далеко.
Никто меня не задержал, никто мне даже не попался навстречу. Столярная мастерская Иохансона отправилась в запасник готовых на все времена отговорок. Я обошёл вокруг всего квартала и, когда приближался к фасаду фонда с другой стороны, увидел нечто такое, на что мой инстинкт сделал стойку. В доме с марокканским бюро путешествий был ещё один подъезд – узкая тёмная дверь, прямо рядом с фасадом Нобелевского фонда. Замок на этой двери был вполне обыкновенный. Выцветшая надпись, наполовину скрытая граффити и остатками наклеенных плакатов, гласила: «К кухне».
Это о чём-то говорило, хотя я ещё не знал, о чём. Окоченевшими пальцами выудил отмычку. Беглый взгляд вокруг:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151