Бьёрн Оррениус оторвал взгляд от детородного органа своего собеседника и попытался отогнать от себя представление о том месте, где этот ныне вялый обрубок только что деятельно трудился, накачанный повышенным давлением. Он попытался также отвязаться от назойливого вопроса, что могла найти в этом неприглядном типе женщина, которая носит такое кружевное бельё…
– Эм-м, да, – сказал он, потирая руки. – Дело в том, что мы ищем одного взломщика. Его заметили на девятом этаже из дома напротив, и мы блокировали всё здание; он должен быть где-то здесь.
– Вы случайно не слышали чего-нибудь? – лихорадочно спросил смотритель дома со все ещё пунцовым лицом.
Мужчина наконец разобрался со своим халатом и прикрыл наготу. Он укутался в полы, поправил очки и глянул с кривой усмешкой.
– Честно говоря, я… Нет. Я, как бы это сказать, отвлекся.
– Понятно. Да, конечно, – старательно кивнул смотритель.
Оррениус положил руку на плечо своему сопровождающему. Видимо, тот забыл, кто здесь полицейский.
– Тем не менее мы вынуждены просить вас удостоверить вашу личность, – сказал он.
– О! Я понимаю. Подождите. – Мужчина сделал полный оборот вокруг своей оси, взгляд его скользил по полу, видимо, отыскивая определённый предмет одежды. В то же время руки его обшаривали карманы халата, и вдруг он победно извлёк оттуда пару визитных карточек. Одну из них он протянул Оррениусу. – Пока что вот. Меня зовут Хенрик Оббезен, здесь у меня врачебная практика.
Бьёрн Оррениус нерешительно повертел карточку в руках, взглянул на мужчину, затем на голубой кружевной бюстгальтер на настольной лампе и снова перевёл взгляд на мужчину. Ситуация становилась всё мучительнее.
– Мне очень жаль, но я боюсь, что этого недостаточно, – сказал он, чувствуя, что ему начинает изменять тот нейтрально-деловой тон, о котором им постоянно напоминали в полицейской школе. – Визитная карточка – это не документ.
– Естественно, я понимаю, – кивнул полуголый супружеский изменник. – Документ где-то здесь, мой паспорт, момент…
– И все остальные персоны, которые скрываются за дверью, я тоже попрошу удостоверить их личность.
Этот тип, этот Хенрик Оббезен чуть не подавился собственным языком.
– Пожалуйста, – взмолился он, – только не это. Не навлекайте на себя лишние неприятности, я вас прошу. – Он перешел на лихорадочный, почти неразборчивый шёпот, лепеча, что «дама» из влиятельных кругов, и если случившееся станет достоянием гласности, то будет скандал, полетят головы, порушатся карьеры… По тому, как он себя вёл, можно было подумать, что у него там принцесса, наследница короны в зубоврачебном кресле. «А теперь раздвиньте ножки и скажите: „Милости прошу“.
Оррениус снова принялся пожирать глазами кружевной бюстгальтер и сглотнул. Чёрт, может, она торчит не от зубного врача, а от запаха зубного кабинета? Ведь всякие есть извращения и одержимости, в том числе и довольно странные.
Мужчина в белом халате продолжал лепетать, роясь в ящиках своего письменного стола:
– Я хотел сказать, на визитной карточке есть мой телефон и всё остальное. Например, вы можете застать меня завтра утром, а если согласитесь немного подождать сейчас, я поищу, он найдётся, он где-то здесь, мой паспорт…
Оррениус повернулся к смотрителю дома.
– Вы его знаете, надо полагать?
Тот надул щёки.
– Ну… В лицо – да. С виду он мне знаком. Но ведь я отвечаю за пять зданий, не так уж часто я вижу людей. Раз в год, может быть. – Он ещё раз оглядел полуголого мужчину и смущённо отвёл глаза. – Кроме того, сейчас он не в том виде.
Нервный зубной врач наконец что-то отыскал в ящике и рывком протянул Оррениусу. То был пропуск в университетскую библиотеку с фотографией. На фото был изображён более юный Хенрик Оббезен, но в нём без труда можно было опознать мужчину, который стоял перед ними.
– Да-да, – сказал Оррениус с неудовольствием, вернул ему документ и махнул рукой. – Ладно. Я думаю, этого достаточно. – Он подтолкнул смотрителя дома и жестом руки отогнал своих подчинённых. – Идёмте, у нас ещё несколько этажей.
Решающей деталью, в этом я уверен, был мой влажный пенис. Полицейский, может, и не осознавал, но именно поэтому вся история сошла мне с рук. Я видел это по их лицам, по их частично весёлым, частично пристыженным, частично завистливым взглядам. Без сомнения, они и сами предпочли бы заняться сексом, а не ловить преступника. И без сомнения, они бы настояли на том, чтоб поговорить с женщиной, если бы их не смутил мой мокрый, блестящий член.
С женщиной, которой не было.
Ибо там был лишь её призрак. Я тогда быстро разделся, набрал в горсть достаточное количество слюны и как следует смочил ею пенис, перед тем как схватить халат и очки и, драматургически эффектно борясь с тем и другим, выйти к ним.
Признаться, свою роль сыграло и моё акустическое изображение женского оргазма. Этим я обязан давним упражнениям, ещё из детства, когда благодаря другому голосовому регистру это звучало ещё убедительнее. Я регулярно развлекал весь детский дом, за исключением его директора, разумеется, чьи послеобеденные «минуты слабости» и послужили примером и уроком моей драмы воздыханий. Он проводил эти «минуты» с крепко сбитой немолодой женщиной, которая специально для этого приезжала на машине из города и потом сразу уезжала. Насколько я помню, она работала в надзорных органах сиротских домов, но никогда не возражала против того, что мне приходилось ночи напролёт сидеть в холодном подвале за то, что я так умело имитировал её крики.
Как только они ушли, я быстро оделся, прибрал в шкаф наряд медсестры и устранил все свои возможные следы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151