Надеюсь, нет. По крайней мере, теперь я знал, что буду делать.
Расправившись с третьим куском пиццы, я позвонил Гансу-Улофу.
– Если у тебя не пропало желание держать за меня большой палец, – сказал я, дожёвывая, – то делай это сегодня ночью.
– В котором часу?
– Всё остаётся в силе, я войду туда в два часа ночи.
– И как долго ты там пробудешь, как ты думаешь?
– Час самое меньшее, может, два. Самое большее.
– Я буду сидеть на постели и с часу до четырёх сжимать большой палец.
– Смотри не сломай, – сказал я и отключился. Я был в хорошем настроении.
Глава 23
Когда я появился у приёмной стойки Хайтек-билдинга в следующий раз, было около семи часов вечера. На мне был чёрный тренировочный костюм, поверх него – яркая воздушная куртка, челюсть обмотана толстым шерстяным шарфом, и ещё издали было видно, что каждое движение причиняет мне боль.
Привратник не узнал во мне давешнего развозчика пиццы.
– Извините, мне придётся переспросить ещё раз, – виновато сказал он после того, как моё мычание дважды оставило его в недоумении. – Как, вы сказали, ваша фамилия?
– Линдеблад, – впервые членораздельно проартикулировал я. – Мне назначено на семь часов у зубного врача.
– Так я и подумал, – кивнул седовласый мужчина и повёл пальцем по своему списку сверху вниз. – А, вот вы записаны. – Он нажал кнопку, как я и ожидал. – Восьмой этаж, от лифта налево.
Когда я прибыл на восьмой этаж, шарфа на мне уже не было, исчезли и моя страдальческая мина, и измождённая походка. Я окинул взглядом доску с перечнем учреждений на этаже и повернул от лифта направо.
Пациенты всех трёх врачей ждали приёма в холле. У входа стояли стулья, лежали на столиках журналы, но света было недостаточно, чтобы читать. К этому времени в холле уже почти никого не осталось. У кабинета гинеколога ждала женщина на сносях, у двери невропатолога – тупо глядящий перед собой мужчина, а у двери зубного врача – нервный молодой человек.
Я сел на стул, который стоял несколько в сторонке, так, будто уже привык бывать здесь, и листал, не читая, журнал о здоровье. В воздухе застоялся запах пота, боязни и скуки. Каждые несколько минут на соседних этажах раздавался мелодичный звон, возвещавший прибытие лифта и вскоре начавший действовать мне на нервы.
Беременная держалась за живот, таращилась на голые стены и то и дело кривила лицо, будто носила не будущего ребёнка, а крокодила, который поедал её изнутри. Заметив, что я наблюдаю за ней, она сказала:
– Никакой секс на свете не стоит того, что потом приходится терпеть, поверьте мне. Абсолютно никакой. – Это звучало так, будто она оправдывалась.
Я не знал, что сказать, и смог лишь криво улыбнуться и кивнуть, но в этот момент её, к счастью, вызвали. Совершенно очевидно, что моя способность незаметно наблюдать за людьми за годы в тюрьме слегка заржавела.
Настала очередь нервного молодого человека. Помощница, которая его вызвала, озадаченно огляделась в коридоре. Нетрудно было догадаться, что она искала господина Линдеблада.
Мужчина мрачного вида ждал, как оказалось, пожилую седую женщину, которая вышла с таким лицом, будто у неё болели зубы. Он без слов поднялся, взял её под руку, и они ушли. Вскоре после этого из двери зубного врача вышли две молодые женщины, должно быть, помощницы. Пока они ждали лифт, закончил работу неврологический кабинет, и оттуда вышел персонал, в основном мужской, едва ли старше этих медсестёр, и они все вместе уехали вниз со смехом и двусмысленными замечаниями.
Гинеколог, медлительный грузный мужчина с лицом эскимоса, вышел вместе со своей последней пациенткой и на прощание пожал ей руку. После того, как она, улыбаясь и горько и сладко, вошла в лифт, он стал выключать за собой свет и закрывать дверь. Заметив меня, он остановился.
– Но вы же не ко мне, верно?
Он даже задумался на минутку, будто пытаясь вспомнить, не забыл ли он в своих смотровых помещениях какую-нибудь пациентку.
Я помотал головой.
– Нет, моя жена там, – с извиняющейся улыбкой кивнул я в сторону зубного кабинета. – Просто у вас тут журналы интереснее.
– А, вон что, – с его сердца свалился камень, и в следующий момент он уже забыл о моём существовании. Задумавшись о чём-то, он нырнул в своё поношенное зимнее пальто, сунул ключ в карман и, тихонько напевая, пошёл к лифтам, не оглянувшись больше на меня.
Теперь полоска света виднелась только под дверью кабинета доктора Оббезена. Я сунул руку в карман и, полный ожидания, поглаживал пальцами кожаный свёрток с инструментами. Наверное, так чувствует себя пианист, который после перерыва в несколько лет впервые может сесть за фортепьяно: горя от страстного желания играть и вместе с тем тревожась, а вдруг уже не сможет.
Пятнадцать минут спустя он вышел из кабинета. Он чем-то был похож на меня, зубной врач доктор Хенрик Оббезен. Та же фигура – высокая, худощавая, те же русые волосы. Только он был в толстых очках.
Он остановился, заметив меня.
– Вы случайно не Эрик Линдеблад? – спросил он, уже поднеся ключ к замку.
Я помотал головой и правдиво ответил:
– Нет.
– Странно, – пробормотал он, медля закрывать дверь, – Это был новый пациент, потому я и спрашиваю. Своих-то пациентов я знаю. А этот страшно рвался на приём, потому что завтра ему то ли в командировку, то ли ещё что, и моя секретарша записала его дополнительно.
– Да, бывают такие безответственные люди, – поддакнул я.
Зубной врач кивнул.
– Но ждать я больше не могу. Ему было назначено на семь, а сейчас уже почти восемь. – Он сунул ключ в замочную скважину.
– Куда уж дольше, – подтвердил я, чтобы он уже наконец повернул ключ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151