— Хорошо. Мы готовы удовлетворить запрос. Джанин, назови другую дату, пораньше. В декабре, пожалуйста.
— Восемнадцатое декабря двухтысячного года. Дата подтверждения — тринадцатое декабря.
— Хорошо. Остановимся на декабре. Я надеюсь, что через два месяца вы не придете ко мне плакаться, мисс Рубио, и говорить, что не готовы. Именно ваша сторона хотела, чтобы процесс состоялся побыстрее.
— Нет. Не думаю, ваша честь.
— Отлично. Тогда встретимся в декабре. Пожалуйста, подавайте ходатайства в течение тридцати дней. И никаких неожиданностей. Я ненавижу неожиданности.
— Ваша честь, — встала Си-Джей, — у меня есть еще одно заявление для суда.
— Я подозревал, что оно у вас будет, мисс Таунсенд.
Она откашлялась и протянула секретарю лист бумаги.
— В соответствии с правилами ведения уголовных дел, установленными в штате Флорида, прокуратура подает письменное уведомление о своем намерении добиваться в этом случае смертного приговора. Смертного приговора Уильяму Руперту Бантлингу.
Глава 47
Его все достало. Его достало шоу, которое все они разыгрывали перед ним. Судья нарушает процедуру, прерывает жалкого губошлепа, чтобы самому произнести такую важную речь, чтобы телекамеры зафиксировались на его собственном лице. И снова тут эта сука, мисс Тощая Прокурорская Задница, вальсирует в зале суда в простом черном брючном костюме и очочках, делает большое объявление, словно все взгляды направлены на нее. Чушь. Они хотят видеть его; она — просто декорация. Украшение на торте. «О-о, у меня дух захватывает от вашего заявления, мисс Тощая Задница. Мне хотелось бы немного расширить вашу задницу. Просто дайте мне пять минут, и я сделаю ее такой, как надо», — мысленно говорил он ей. Как можно ждать справедливого суда с такой компашкой? С кем-то из них? Гримасничают перед камерами, стараясь привлечь к себе внимание, хотя своей известностью-то они обязаны ему. Их совершенно не волнует истина, черт их подери. Они даже не слушают, когда им выкрикивают ее в лицо.
Бантлинг откинулся на спинку скамьи и заскрипел зубами, наблюдая за шоу, за фарсом, который перед ним разыгрывался. Ему хотелось повернуть голову и улыбнуться своей самой лучшей улыбкой прямо в объективы проклятых камер. Может, разбить одну или парочку. Может, очаровать одну из этих симпатичных блондинок-журналисток, чтобы послала ему в тюрьму любовную записку или, еще лучше, пришла к нему взять интервью, которое будет транслироваться в прямом эфире. «Давай подойди к микрофону, моя дорогая. Вот так, накрой его губами и заглатывай целиком», — сказал бы он ей. Это было бы очень мило. И она также может взять с собой телекамеру и все заснять. Его мысли ушли далеко от слушания, а член затвердел.
Затем мисс Тощая Задница надменно выступила со своим заявлением.
«Прокуратура хочет заявить... бла-бла-бла... намерение добиваться в этом случае смертного приговора».
Не то чтобы он не ожидал заявления, как это тут называли; просто он не ожидал его сегодня, в этом цирке. Сегодня просто должны были назначить дату начала судебного процесса. Просто сиди спокойно и ничего не говори. Сегодня мы заявляем, что ты не признаешь себя виновным в предъявленных обвинениях. И все. По крайней мере так говорила его бесполезный адвокат. Значит, они хотят его убить? Ну, в таком случае им потребуется очень много толстых веревок, чтобы его успокоить. Он ведь будет лягаться и кричать, определенно. Да, он еще поборется, господа. Рассчитывайте на это.
Бантлинг слышал щелчки фотоаппаратов, жужжание телекамер, фокусировавшихся на его лице, и наблюдал, как мисс Тощая Задница несет себя, надменную, из зала суда, прямо мимо него. И пахнет от нее «Шанель № 5». Бантлинг видел ее симпатичный маленький вздернутый носик, светлую кожу и пухлые губы.
И тогда ему в голову ударила мысль. Прекрасная, жуткая мысль.
Билл Бантлинг улыбнулся для телекамер — робко, точно рассчитанной улыбкой. Как раз в это мгновение он наконец вспомнил, почему мисс прокурор показалась ему знакомой.
Глава 48
— Лаборатории потребовалась пара недель, но они наконец все идентифицировали. Леска, которой связали Морган Вебер, идентична той, что обнаружена в сарае за домом Бантлинга, — объявил Доминик.
Был понедельник, 16 октября — прошло розно две недели после назначения даты начала судебного процесса по делу Билла Бантлинга. Мэнни, Эдди Боуман, Крис Мастерсон, Джимми Фултон и еще три сотрудника спецподразделения сидели за столом для переговоров в штабе, в здании полицейского управления штата Флорида в Майами. Си-Джей устроилась рядом с Домиником во главе стола. Шло совещание по разработке стратегии представления дела.
— Отлично. А теперь скажи мне плохие новости. Сколько мотков этой лески было произведено и продано за последние десять лет в магазинах для рыбаков и охотников по всей Флориде? — спросил Мэнни.
— Много. Мы работаем над тем, чтобы получить точные цифры, — ответил Доминик. — Есть еще одна хорошая новость — Джимми и Крис закончили разбираться с документацией в фирме Томми Тана. Хотя наш лучший продавец каждый год по шесть месяцев отсутствовал, он весьма кстати находился дома, в уютной Южной Флориде, в те дни, когда исчезала каждая из девушек.
— А не нашлось никого, кто видел бы его с жертвами? — уточнила Си-Джей.
— К сожалению, нет, — покачал головой Доминик.
— Бантлинг не подавал уведомления об алиби и отказался от изучения собранных нами доказательств, что немного меня беспокоит. Поэтому я не знаю, как он намерен защищаться, — призналась Си-Джей. — Может, на суде нас ждет большой сюрприз.
— Какой-нибудь злой брат-близнец?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133