Не уходи от темы.
— Послушай, Доминик, это все между нами... У нас должны быть рабочие отношения. И ничего больше. Ты мой главный помощник в деле, и будет не очень хорошо, если у нас с тобой... э... возникнет что-то большее. Наверное, я просто не знала, как тебе это сказать.
— Определенно знала. Ты явно репетировала, что мне скажешь, и прокручивала это в голове целую неделю.
Он положил ладони на стол и склонился к ней. Мокрые черные волосы завитками лежали у него на лбу. Доминик снова пах мылом «Левер». Си-Джей наблюдала, как капельки воды сбегают у него по шее и исчезают на голубой форменной рубашке, которая настолько промокла, что прилипла к груди.
— Может, я слишком самоуверен, но я тебе не верю. Я думал, мы... — Доминик колебался мгновение, а Си-Джей наблюдала за его губами, пока он подбирал нужные слоза. — Я думал, между нами что-то есть. Что между нами что-то было. И после поцелуя я был уверен, что ты тоже так думаешь.
Си-Джей почувствовала, как у нее запылало лицо, и понадеялась, что никто не пройдет в ее кабинет, дверь которого осталась открытой. Она быстро отвела взгляд от пронзительных карих глаз Фальконетти.
— Доминик, я... — пробормотала она, пытаясь собраться с мыслями. — Я... нам нужно сохранять рабочие отношения. Мой начальник... Репортеры устроят неизвестно что, если обнаружат...
Он откинулся на спинку стула.
— О-о, журналистам на это плевать. Ну, может, вызовет интерес минуты на две. А даже если и устроят что-то, кому какое дело? — Доминик запустил руку в пакет из «Данкин донатс», достал два закрытых пластиковых стаканчика с кофе и протянул ей один через стол. — Один сахар и сливки, так?
Си-Джей улыбнулась и кивнула:
— Да. Один сахар и сливки. Спасибо. Тебе не нужно было этого делать.
Последовало несколько минут молчания, пока она помешивала кофе. Дождь бил в окно. Он уже три дня шел беспрерывно. Нельзя было рассмотреть, что происходит на другой стороне улицы, а стоянка для автомашин казалась затопленной. Крошечные фигурки отчаянно пытались поскорее заскочить в здание суда, перепрыгивая через лужи. Кто-то уронил папку, и по всей Тринадцатой авеню валялись белые листы бумаги, прибитые дождем к мостовой.
— Значит, ты понимаешь, что я имею в виду? — Си-Джей нарушила молчание.
Доминик вздохнул:
— Нет. Нет, не понимаю. Послушай, Си-Джей, давай выложим карты на стол. Ты мне нравишься, это так. Меня к тебе тянет. И я был уверен: это взаимно. Я думал, мы можем перевести наши отношения на другой уровень, но, наверное, не сейчас. Однако я знаю и кое-что еще. С тобой что-то случилось после ареста Бантлинга, но я не знаю, что именно, и не думаю, что дело в журналистах или твоем боссе. Если ты хочешь, чтобы я принял то, что ты говоришь, хорошо, я это приму. Но если хочешь, чтобы я понял, то этого я сделать не могу.
Он провел рукой по мокрым волосам.
— Но будь как будет. Я пришел для дачи предварительных показаний. Пятница, четырнадцать часов. Как раз вовремя. — Теперь он говорил как человек, смирившийся со своей участью. Доминик поставил дипломат на свободный стул и открыл его. — О-о, я забыл еще кое-что... — Он снова сунул руку в пакет из «Данкин докатс». — Я принес тебе взбитые сливки. Закрывал их телом, чтобы не промокли.
Они оба чувствовали себя неловко только первые двадцать минут, потом напряжение стало спадать, и через некоторое время они опять легко общались. Си-Джей знала, что Доминик на нее злится и обижен. Она мечтала сказать ему о своих истинных чувствах, о том, как ей хотелось, чтобы все сложилось так, как он говорил, чтобы они перешли на другой уровень. Но Доминик дал присягу, она записала его заявление и ничего не сказала. Еще одна небольшая жертва для общего блага.
Старший помощник прокурора Мартин Ярс назначил представление дела большому жюри на следующую среду, 27 сентября, всего за несколько дней до предъявления официального обвинения* по первоначальной формулировке, назначенного на понедельник, 2 октября. Доминик будет давать показания перед большим жюри, представляя все результаты расследования смерти Анны Прадо, в надежде что члены большого жюри посчитают Бантлинга виновным в убийстве первой степени. На первый взгляд дело выглядело хорошо подготовленным. Имелось изуродованное тело, и хотя результат анализа ДНК еще не поступил, группа крови — первая — и резус — отрицательный — совпадали с группой и резусом Анны Прадо.
* Имеется в виду предъявление обвинения до заявления подсудимого о своей невиновности или о том, что он не оспаривает обвинение. На таком слушании обвиняемый после предъявления прокуратурой официального обвинения объявляет себя виновным или невиновным, адвокат защиты требует или не требует суда присяжных, а также определяется дата начала судебного процесса.
Похоже, у них также имелось и орудие убийства. На скальпеле, найденном спецагентом Джимми Фултоном, также присутствовали следы крови, а наркотик галоперидол, обнаруженный в крови жертвы, совпадал с выписанным и найденным в доме Бантлинга лекарством. Это все составляло идеальное дело, если бы только не Чавес и не его признание в понедельник, которое вызывало беспокойство. Тем не менее Си-Джей ожидала, что большое жюри вынесет обвинительный акт и обвинение будет в убийстве первой степени. На этой стадии ведения дела, перед решением большого жюри, представлять дело может только прокуратура штата, но не защита. Судья не председательствует, и допустимы показания с чужих слов и доказательства, основанные на слухах. И поэтому, как говорил преподаватель уголовного права, у которого Си-Джей обучалась в Университете Святого Иоанна, прокуратура штата вполне может обвинить бутерброд с ветчиной, если захочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133