Глава 31
— Бюро судебно-медицинской экспертизы.
— Агент Доминик Фальконетти и детектив Мэнни Альварес к доктору Джо Нейлсону. Нам назначено на полвторого.
— Да. Доктор Нейлсон ждет вас в холле.
Ворота перед ними раскрылись, Доминик съехал с заполненной транспортом Четырнадцатой улицы, завел автомобиль на стоянку, под знаком «Только для машин полиции», и притормозил напротив стеклянных входных дверей двухэтажного здания из красного кирпича. Он поставил машину рядом с черным катафалком последней модели.
Мэнни медленно раскрыл дверцу и вылез из машины. Он был необычно молчалив на пути к бюро судебно-медицинской экспертизы из штаба спецподразделения в здании полицейского управления Флориды в городе Майами. Доминик не вышел сразу же за ним, и Мэнни заглянул в салон:
— Ты идешь, Дом?
— Да. Дай мне несколько минут, Медведь, я догоню тебя. Мне вначале нужно позвонить.
Доминик достал мобильный телефон. Он, очевидно, ждал, когда Мэнни уйдет, и лишь потом собирался набрать номер.
Мэнни Альварес посмотрел на здание из красного кирпича и скорчил гримасу. Он ненавидел судебно-медицинскую экспертизу. Это единственное, что вызывало у него тошноту даже после шестнадцати лет работы и сотен трупов. На него не действовали трупы в холодильниках в подвале, он целый день мог рассматривать труп на месте преступления, и это его нисколько не беспокоило. Даже разложившиеся, или так называемые поплавки, которые обнаруживали без глаза или какой-то части тела и которые, казалось, ежедневно всплывали в одном из четырех тысяч каналов, озер и прудов вокруг города Майами. И это не упоминая тех, которые вдруг всплывали рядом с рыбаками на реке Майами или пугали серфингистов на побережье Атлантики. Эти Мэнни никогда не беспокоили, только если не приходилось сталкиваться с трупом ребенка, потому что он очень не любил, когда жертвой становился ребенок, — на них всегда было тяжело смотреть. Нет, действовали на него не трупы, а вскрытия, сама цель существования судебно-медицинской экспертизы.
Вскрытия являлись частью его работы, и, как ведущему детективу, во время расследования убийств ему регулярно приходилось на них присутствовать — выяснять, какая именно из тринадцати пуль, вошедших жертве в спину, стала причиной смерти, или какая ножевая рана оказалась роковой, произошло убийство или самоубийство. Поэтому Мэнни за свою жизнь видел немало вскрытий, ему и в дальнейшем предстояло смотреть на них, поскольку в отставку он не собирался. Но сам акт вскрытия, сама процедура... Именно ее он и ненавидел. Огромные холодильники, жуткий холод выложенного белой плиткой помещения, стальные каталки, яркие лампы, весы для взвешивания органов, жужжание пилы, треск щипцов, черные нитки, которые использовали патологоанатомы для зашивания тел после окончания работы. Во время вскрытия мертвые больше не были жертвами; они считались трупами — образцами для изучения группой странных типов, которым нравилось резать мертвых людей, которые сделали это своей профессией. Мертвые тела лежали обнаженными в холодной белой комнате, на стальных каталках, открытыми для всех — от студентов-медиков до полицейских и санитаров с уборщиками. Это казалось Мэнни ненормальным, и он ненавидел все связанное с судебно-медицинской экспертизой. И он считал, что у судебных медиков не все в порядке с головой. Почему кто-то добровольно занимается такой жуткой работой? Конечно, то же самое можно сказать и про тех, кто расследует убийства. Может, причина такого отношения Мэнни заключалась в том, что он представлял, как сам когда-нибудь будет лежать на такой стальной каталке, обнаженный и замороженный, у него за ухом будет жужжать пила, а какой-нибудь судебный медик вместе со студентом станут посмеиваться над величиной его члена и количеством жира на животе.
Сегодня им с Домиником предстояло встретиться с доктором Нейлсоном и задать несколько вопросов о вчерашнем вскрытии тела Анны Прадо. Тем не менее сама мысль о визите в это здание вызывала неприятные ощущения. Ведь Мэнни знал, что именно происходит в эти минуты в подвале, пока они разговаривают за кофе с печеньем. Сердцебиение учащалось. И Мэнни определенно не хотел, чтобы Джо Нейлсон работал над его телом, когда он рухнет от сердечного приступа на этот холодный, выложенный белыми плитками пол.
Мэнни обернулся к открытой дверце машины и бросил взгляд на Доминика, в котором читалось: «Держись, amigo».
— У меня от Нейлсона бегают мурашки по всему телу. — Медведь нервничал и докуривал сигарету.
— У тебя от каждого судебного медика мурашки бегают, Мэнни.
— Ну да... — Он снова посмотрел на Доминика, который все еще держал трубку в руке и терпеливо ждал, когда Мэнни исчезнет. — Понял. Все понял. Знаешь, давай ты позвонишь, а я буду ждать тебя у входной двери. На улице.
— Не ожидал, что такой большой и плохой мальчик, детектив, как ты, Медведь, окажется трусом. Ладно, встретимся у входа.
Мэнни отошел. Доминик снова попытался связаться с кабинетом Си-Джей, надеясь услышать ее голос в трубке, но прозвучал автоответчик. Он оставил короткое сообщение: «Привет, это Доминик. Мы с Мэнни в бюро судебно-медицинской экспертизы. Я отправлял тебе сообщение, но, вероятно, ты не взяла с собой пейджер. Думал, ты хотела встретиться с Нейлсоном. Позвони мне на мобильный, когда получишь это сообщение. Три-ноль-пять-семь-семь-шесть-три-восемь-восемь-два».
Доминик мгновение держал телефон в руке и смотрел в окно на растрепанного старика на водительском сиденье катафалка. Старик ел бутерброд и пил или колу, или пиво, спрятав банку в коричневом бумажном пакете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133