Кончики ее пальцев пробежались по верхней части его спины, чувствуя крепкие мускулы сквозь форменную рубашку. Си-Джей охватили чувства, которые она давно похоронила и считала мертвыми, — н она отдалась наслаждению.
Доминик ощутил влагу горячих слез, которые бежали у нее по щеке, и он отпрянул. Си-Джей опустила голову, ей было стыдно. Ей не следовало допускать это сегодня вечером. Но затем его теплые руки коснулись ее лица. Он приподнял ее подбородок, и Си-Джей снова увидела беспокойство у него в глазах. Доминик, словно в нем открылась способность читать ее мысли, прошептал:
— Я не принесу тебе боли, Си-Джей. Никогда.
Он стал нежно целовать слезинки у нее на щеках.
— Мы все будем делать медленно. Очень медленно.
Он еще раз поцеловал ее, более нежно, более осторожно, в губы. И впервые за долгое время Си-Джей почувствовала себя в безопасности — в объятиях этого мужчины.
Глава 28
В семь утра она уже сидела за письменным столом с чашкой кофе в руке, просматривая горы бумаг, которые накопились всего за полдня отсутствия. Несмотря на сладкий прощальный поцелуй, ей все равно снились плохие сны — ужасные, полные крови. Клоунская маска исчезла — ее заменила красивая, словно вырезанная скульптором улыбка Уильяма Руперта Бантлинга. Теперь уже человек с его лицом насмехался над ней и его рука с часами «Ролекс» резала ее кожу. Си-Джей даже не была уверена, сны ли это, может, она вообще не заснула, а у нее в голове просто проносились воспоминания, жуткие образы пришли сыграть на бис в полночь. Одно Си-Джей могла сказать с уверенностью — наконец открыв глаза, она не станет повторять ту же ошибку и снова закрывать их. В четыре утра Си-Джей вышла, закутавшись в легкую простыню, на балкон и стала наблюдать за тем, как солнце встает над Форт-Лодердейлом и Помпано-Бич.
После того как Доминик ушел, Си-Джей попыталась решить, что она может предпринять — что ей следует предпринять — в связи с делом Купидона. Ей нужно сказать Тиглеру, что у нее есть личная заинтересованность и поэтому она не имеет права участвовать в расследовании. А еще она могла передать дело другому обвинителю без объяснений. Но у нее в сознании снова и снова звучал вопрос: а не следует ли ей продолжать и ничего не говорить вообще?
Если она признается во всем прокурору штата, то прокуратуре придется отказаться от этого дела и передать его в другой округ, который, в свою очередь, назначит другого государственного обвинителя. Это будет очень плохо — в особенности для такого сложного дела. Государственные обвинители в других округах не имеют такого опыта, как в одиннадцатом, в некоторых вообще всего три или четыре работника прокуратуры, и они никогда не имели дела с серийными убийствами. И в этих округах Флориды Майами считают клоакой, в которую никто не хочет даже заглядывать, не то что вести тут дело.
Си-Джей знает факты каждого убийства. Она посещала практически все места преступлений, видела каждое тело, допрашивала или кого-то из родителей, или друзей, или любимого каждой девушки, разговаривала с патологоанатомами, производившими вскрытия, и выписывала все ордера. Она жила, дышала этим делом на протяжении года. Никто не знает факты лучше ее.
Если она молча передаст дело другому государственному обвинителю из их прокуратуры, занимающемуся тяжкими преступлениями, все равно остается проблема — новый человек не сможет быстро узнать все факты, связанные со всеми убийствами. И добавляется новая проблема — объяснить мотивы своих действий. Почему она внезапно отказывается от самого перспективного дела в своей жизни, от которого может зависеть ее дальнейшая карьера? От дела, о котором другие юристы могут только мечтать? Последует гораздо больше вопросов, на которые Си-Джей не хочет отвечать. Никогда.
В принципе пока она может продолжать вести дело и ничего не говорить. Ничего, пока не подтвердится, что в Нью-Йорке орудовал тоже Бантлинг. Пока Си-Джей сама не будет в этом абсолютно уверена. Ей нужно еще поговорить с Макмилланом из отдела нераскрытых преступлений в Нью-Йорке. Может, кто-то занимался ее делом в последние десять лет, после того как Си-Джей прекратила каждый день звонить детективам. Может, эксперты еще раз изучили ее простыни, ее розовую пижаму, ее белье, все то, что было на ней и рядом с ней в ту ночь, и нашли улики, которых не обнаружили ранее. Может, они выдали обвинительное заключение по образцу ДНК, который совпадет с образцом Бантлинга. Может. Может. Может.
Она хотела все сделать правильно, но не была уверена, что окажется правильным в данном случае. Она хотела, чтобы над Бантлингом свершилось правосудие. Си-Джей вздохнула и выглянула из окна кабинета на Тринадцатую авеню, где уличные торговцы уже ставили свои лотки с зонтиками, собираясь продавать сосиски и напитки. Еще не было девяти. На некоторых лотках уже лежали свежие плоды манго, папайя, бананы и ананасы, а продавец фруктов приплясывал под латиноамериканские мелодии, летевшие из приемника.
Прошлой ночью Си-Джей сидела на балконе и миллион раз прокручивала эти мысли в голове. И конечно, она думала о Доминике. Из всех периодов ее жизни эти дни меньше всего подходили для любовного романа или страсти. Но роман начался, и она от него не отказывалась. Она рассеянно поднесла пальцы к губам и вспомнила ощущение его губ, как они накрывали ее... Си-Джей все еще чувствовала мятное дыхание Доминика и видела глубокое беспокойство у него в глазах. Он обнимал ее у входной двери, гладил ее спину, его теплое дыхание приятно щекотало за ухом. И она чувствовала себя в безопасности, защищенной, пусть только на пять минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133