– Но за исключением двух раз, когда я не могла поступить иначе, после этого единственного в своем роде трагического вечера, я всегда телом и душой была верна памяти твоего отца, Элеана. Что же касается Аллана Лаутенбаха, то вспомни – ты сама решила выйти за него замуж. Ты сама решила отправиться в Мексику, чтобы найти там своего отца и потребовать у него наше свидетельство о браке. – Селеста истерично засмеялась. – Я пыталась остановить тебя, ты помнишь? Я умоляла тебя не ездить туда!
Элеана не опускала глаз с потолка.
– Зная Сезара, я чувствовала, что это обязательно произойдет, – продолжала Селеста. – Он забрал у меня все деньги, которые я накопила. Это стоило мне сто долларов в месяц – за те пятьдесят, которые он присылал для Элеаны. За присланные твоему дяде пять тысяч долларов он содрал с меня десять тысяч.
– Селеста протянула руки к дочери. – Вот куда ушли деньги твоего отца, которые он добыл в Калифорнии, и те деньги, которые я заработала пением, продажей косметики и белья, работая прислугой. Я, Селеста, которая была первой наездницей в цирке! Я очутилась в западне, и у меня не было оттуда выхода.
– Она вспоминала единственную радость в жизни: свое былое цирковое великолепие, черпая в этом утешение. – Я была хорошей наездницей, не так ли, Джон?
Хайс взял ее за руки.
– Да, на лошади ты была великолепна.
Улыбка Селесты угасла.
– Я больше никогда не садилась на лошадь. – Это не прозвучало как призыв к жалости, это была, скорее, констатация факта. – Мне кажется, что я умерла одновременно с твоим отцом, Элеана. Теперь от меня осталась только тень. Конечно, когда ты была ребенком, у меня существовал смысл в жизни надо было заниматься тобой. Теперь, когда ты стала взрослой я с радостью уйду. Но ты встретила Аллана Лаутенбаха, и все началось сначала.
Селеста попросила еще один стакан коньяка. Попивая его маленькими глотками, она призналась:
– В тот день, когда ты отправилась в Мексику, я позвонила Сезару и назначила ему свидание в Мехико, но потом решила, что лучше нам встретиться подальше от столицы. Где угодно, но только не в Мехико. Тогда он предложил Урапан.
– А! – прервал ее Коннорс. – Так вот кто была прекрасная сеньора под густой вуалью.
– Я умоляла Сезара, – продолжала Селеста, все еще глядя на Элеану, – я спала с ним. Я принадлежала ему, а он начал смеяться. Он всегда был жаден, этот тип. Он жаждал еще денег. Были ли мы с твоим отцом зарегистрированы – это для него не имело значения. Но он знал, как умер твой отец. Я была вынуждена рассказать ему все в первый же вечер в Мехико, прежде чем он согласился сделать то, о чем я его просила: оживить твоего отца с помощью тех денег, которые он, якобы, посылал. Сезар собирался использовать свои знания и после твоей свадьбы с Лаутенбахом. Он даже хвастал, что ты будешь принадлежать ему из страха потерять миллионы, если отвергнешь его домогательства. – Глаза Селесты метали молнии. – Вот поэтому я его и убила. Я даже не подозревала, что ты остановилась в этом же отеле. И абсолютно ничего не знала обо всей этой истории с генералом Эстебаном. Я и сейчас многого не знаю. Я только кое-что слышала, когда вы втроем шептались по углам. Я так мечтала, чтобы у тебя не было такого неудержимого темперамента, как у меня, надеялась, что ты родилась холодной женщиной. У таких жизнь гораздо счастливее, с ними не случается столько несчастий, раздирающих душу и сердце. – Селеста поморщилась, глядя на Коннорса. – Но, быть может, мистер Коннорс сумеет разрешить для тебя все проблемы.
– Я в этом совершенно уверена, – холодно согласилась Элеана. – Кроме Эда в моей жизни не будет другого мужчины.
Селеста протянула пустой стакан Хайсу и вытерла руки платком, который он ей подал.
– Я думала то же самое о твоем отце. И я хочу, чтобы так и было. Постарайся сдержать свое обещание, дочь моя. Добро – это камень, брошенный в воду реки. Крути расходятся, и все, чего они касаются, тоже становится добрее. Зло – это совсем другое. Начинают с маленькой ошибки, а потом зло захлестывает все. Так это произошло со мной и Пабло. – Селеста вытерла слезы, которые жгли ей глаза. – Думаю, все началось с того вечера, когда Спайк Меллон свалил перегородку моей уборной и все увидели меня голой. Тогда я была очень смущена, и держала себя как девка. Так выразился Дон. Там оказалось столько мужчин, разглядывающих меня, и у всех на уме только одно... Кровь бросилась мне в голову, и я поняла свою власть над мужчинами. Я тогда засмеялась и стала шутить. Вот тут и появился Дон. Он назвал меня шлюхой и ударил. А Джон пригрозил ему, что убьет его, если Дон еще раз ударит меня. – Селеста положила голову на плечо Джона и горько заплакала. – Как я сожалею, Джон! Я не хотела быть причиной его смерти! Я любила его! – Она выпрямилась и вытерла слезы. – Женщины только и умеют, что плакать. Я, конечно, простила Дона, но в душе затаила против него злобу за то, что он меня так унизил. – «Селеста пожала своими прекрасными плечами. – И тут появился Пабло. Раньше он внушал мне лишь отвращение. Но это был мужчина. Дон собирался за деньгами в Калифорнию, и я умоляла взять меня с собой, но он отказался. Объяснив, что мы не можем себе этого позволить. И когда он находился в Калифорнии, я оставалась дома, ухаживала за ребенком и занималась по хозяйству. Все те прекрасные места, которые он посещал, я узнавала только по его письмам и завидовала ему. Я ждала его не раньше, чем через неделю. В тот вечер Пабло пришел ко мне по какому-то пустяковому делу. Я часто пыталась потом вспомнить, зачем он приходил, но так и не смогла. Я так и не помню, но мне кажется, что Пабло зашел узнать что-то о змее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50