»
У него в голове промелькнули весьма фривольные картинки этого довольно загадочного ночного посещения очаровательной секретарши. Вероятно, она много думала о нем в течение дня, и ночные грезы привели ее в такое состояние, что она не могла больше сдерживаться.
Единственно, что останавливало его, это то, что в любую минуту мог последовать звонок от жены. Что он скажет, если она спросит, почему он не поднял трубку.
«Скажу, что очень устал и крепко заснул», – подумал он.
Затем он с трудом зашнуровал ботинки.
Глава 2
Было свежо, но совсем не холодно. Хенсон ехал с открытым окном. Было еще темно, но уже можно было различить деревья, окружающие дорогу; до него доносился запах зелени и свежести.
Он ломал себе голову над вопросом, какие же неприятности могли быть у Ванды, такие, что она не могла сообщить о них по телефону. Когда человек молод, у него не может быть крупных неприятностей. Самая большая неприятность – это потеря места или если нечем оплатить долги. А Ванде, несмотря на ее неприступный вид, не должно быть больше двадцати лет, ну максимум двадцать два года.
Хенсон миновал мост и достиг центра города. За исключением редких пешеходов улицы были пусты.
Ехал он очень быстро, гораздо быстрее, чем ездил в офис. Он пересек Чикаго-авеню и Дивижен-стрит. 1212, Норч, Селл-стрит должна находиться справа от перекрестка. Он нашел свободное место среди длинной цепочки машин, стоявших у тротуара, и припарковал свой «бьюик».
Сжатый между двумя современными домами, 1212 казался чуждым элементом. А еще недавно таких строений было очень много. Это был недорогой двухэтажный отель, разделенный на маленькие недорогие квартиры.
На первом этаже было два окна, из которых было освещено только одно.
Хенсон зажег спичку, закурил и осмотрелся. Стоило ли идти на эту авантюру? Но Ванда плакала так сильно, что он даже не узнал ее голоса. Он отбросил сигарету, поднялся по выщербленным ступенькам и открыл дверь. Старое помещение дохнуло на него затхлостью. Они с Ольгой немало пожили в таких домах, пока обстоятельства не позволили им занять лучшую квартиру, и тогда родился Джим.
В коридоре пахло сыростью еще сильнее, чем в вестибюле. Хенсон остановился перед дверью под номером два, выкрашенной в серый цвет. Он тихонько постучал, и Ванда немедленно отворила дверь.
Столкнувшись с действительностью, Хенсон был несколько разочарован. Принимая свои мечты за реальность, он был уверен, что Ванда встретит его уже обнаженной. Но, увы...
Она была одета так же, как одевалась на работе: в кофточке и юбке, но облик ее тем не менее изменился. На ней не было очков. Ее густые темные волосы волнами падали ей на плечи. К тому же она была без косметики. Теперь она выглядела лет на семнадцать, а не на двадцать или двадцать два, как это было на самом деле.
– Спасибо, что приехали. Входите же, мистер Хенсон.
Хенсон переступил порог маленькой комнаты, и Ванда закрыла за ним дверь.
То, что он увидел внутри, было не лучше того, что он видел снаружи. Ванда, вероятно, приложила немало усилий, чтобы сделать комнату более уютной, но она не могла поменять мебель, которая была старой и изношенной.
Она произнесла дрожащими губами:
– Не хотите ли присесть?
Хенсон устроился на жестком диване.
– Спасибо.
– Не хотите ли выпить?
– Охотно.
Ванда достала бутылку дешевого виски, которая была на три четверти пуста, и подала два стакана.
– Очень сожалею, но ни льда, ни содовой у меня нет.
– В этом нет необходимости.
Пока она разливала виски в стаканы, он рассматривал лицо девушки. У нее явно были большие неприятности. Глаза ее распухли от слез, а в уголке губ застыла капелька крови.
– Благодарю, – произнес он, беря стакан с виски. – А теперь расскажите мне, что же все-таки произошло.
Ванда села возле него в расшатанное кресло.
– Боже! Что вы теперь обо мне подумаете? Без сомнения, я потеряю свое место.
– Позвольте мне самому судить обо всем. Вас избили?
– Да.
– Кто?
Ванда задрала кверху свою кофточку, чтобы показать ссадины на животе. Ее жест не был провокационным. Она просто хотела убедиться, что следы ударов не исчезли. Ванда немного потерла кожу и опустила кофточку на место.
– У меня всюду такие синяки, – сказала она, покраснев. – Почти всюду...
– Кто вас бил?
– Том. Том Коннорс.
Хенсону было незнакомо это имя. Он сделал глоток виски.
– А что, если мы начнем с самого начала? Кто он такой?
– Это парень, с которым я гуляла в Де-Мейне, – Ванда поправилась. – Человек, с которым я ходила. Он только что вышел из тюрьмы, где просидел четыре года, не знаю за что. Сегодня около десяти часов вечера я услышала стук в дверь. Это был Том. Не знаю, как ему удалось разыскать меня, но факт тот, что он пришел.
– Вы писали ему в тюрьму?
– Нет.
– И что же он хотел?
– Меня.
– Вы были его подружкой?
Ванда опустила голову и принялась теребить юбку.
– В течение нескольких месяцев. Как раз перед его арестом и приговором. Это было дурно с моей стороны, я знаю. Но мне было всего семнадцать лет, и я была служанкой в маленькой закусочной. У него было полно денег, и он устроил мне шикарную жизнь, насколько это можно сделать в Де-Мейне...
– Продолжайте.
– И лишь после его ареста и осуждения я поняла, как плохо себя вела. А после... после я приехала в Чикаго и стала работать подавальщицей в ресторане, а потом продавщицей в большом магазине, чтобы заработать на жизнь и окончить курсы в коммерческой школе. Меня научили печатать на машинке, вести корреспонденцию и немного стенографировать...
Вспомнив об орфографии своей секретарши, Хенсон с трудом удержался от улыбки, а вслух проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45