Я схватил ее за платье и потряс. Тонкий материал сразу же разорвался. Она не носила бюстгальтера и поэтому спешно отступила, прикрывая руками грудь. Да, теперь она уже не ломала комедию. Она плакала. Вероятно, она решила, что я придушу ее, если она не заговорит. И была недалека от истины.
– Поверь мне, Герман, это не моя идея. Он сам приехал ко мне в Голден и предложил это дело.
Чего же я достиг? Кровь заливала мне глаза. Я прислонился спиной к стене и вытер рукавом глаза. А она все пятилась от меня к двери. Она почти достигла Ивера Парка, который все еще сидел на полу и у которого через рану в груди вместе с кровью выходила жизнь.
Тут я опомнился. Я вспомнил о револьвере, который отбросил Хоплон, но было уже поздно. Она нагнулась и попыталась его подобрать, но ее опередил Парк.
– Нет, – прохрипел он почти беззвучно.
Она с трудом выпрямилась и обратилась к нему, как к ребенку, который не слушается старших:
– Дай мне этот револьвер, Ивер.
– Нет, – простонал он, слабо покачивая головой.
Я шагнул вперед.
– Тогда отдайте его мне, старина.
– Вы мне нравитесь не больше, чем она. – Потом он посмотрел на нее. – Зачем ты сделала это? Ты убила меня...
– Нет, дорогой мой, я сделала это не нарочно. Это несчастный случай. Умоляю тебя, отдай мне револьвер!
Она протянула руку, но Парк оттолкнул ее дулом револьвера.
– Нет. – Этот жест усилил поток крови из раны. – Хоплон и ты обещали мне, что я буду богат. Вы мне лгали.
Блондинка облизнула пересохшие губы. Она ничего не могла ему предложить, кроме самой себя. Она стала срывать с себя остатки платья. Все ее одежда состояла теперь только из прозрачных трусиков, не скрывавших ее прелестей, которые я однажды отведал. Она прошла по комнате, стараясь постыдными телодвижениями привлечь взгляд умирающего.
– Ты еще сможешь разбогатеть, милый, – бормотала она – Ты и я. Нам никто не помешает, кроме Стена. Я умоляю тебя, дай мне револьвер! Ты сможешь делать со мной, что захочешь.
Она нагнулась к нему и, касаясь его лица обнаженными грудями, попыталась отобрать у него оружие.
– Проклятая! Исчадие ада! – Из последний сил прошипел Парк и выстрелил в нее три раза.
Я услышал знакомый звук, похожий на чмоканье, когда пули впиваются в тело. Она пошатнулась, стараясь сохранить равновесие, и свалилась на кровать, на которой и осталась в сидячем положении.
– О нет, – прошептала она, – только не это...
Голос у нее стал вдруг тонкий, как у маленькой девочки, которую наказали. Она прижала руки к животу, зажимая рану. На какое-то время ей удалось остановить кровь, но вскоре она просочилась сквозь пальцы.
– О нет, только не это...
Я взглянул на Парка. Усилие, которое он затратил, нажимая на спуск, доконало его. Он окончательно перестал существовать для маленьких девочек. И для больших тоже. Тело его согнулось в предсмертных конвульсиях и навсегда замерло. С того места, где я находился, его плешивая голова стала похожа на пасхальное яйцо, спрятанное между ног. Я взял у него револьвер, поставил его на предохранитель и подошел к кровати.
Ирис дышала тяжело и с трудом. Ее дыхание вырывалось со странным шумом. Кроме этого звука, ничто не нарушало тишину. Удары в дверь прекратились, и девочки смолкли. Больше некому будет склонять их к половым извращениям и другим гнусностям, к которым имел склонность директор приюта Парк.
Где-то вдалеке послышалось, или мне показалось, что я слышу, завывание полицейской сирены.
– Тебе очень больно, малышка?
Она подняла глаза, на которых выступили слезы, и шепнула:
– Да.
– Ты хочешь, чтобы я осмотрел тебя и попробовал остановить кровь?
– Если я отниму руки, мне конец.
Я устроился рядом с ней, поглаживая ее по голове.
– Что же все-таки случилось, Ирис? Как спасти Пат?
Ее синие глаза померкли. Она все время облизывала сухие губы. Сейчас она походила на змею, голова которой попала в капкан, и она ищет возможность в последний раз выпустить яд.
– Слушай меня, – ответила она наконец. – Эстакада № 15. На полдороге в направлении на восток, в секторе 40, зона 63 Аннекс, Гауванус Ви.
– Это на восток от Массажерис Эри, там где находится главный промысел?
Она утвердительно кивнула головой. Я повторил, как попугай, слова, которые она произнесла, но они мне абсолютно ничего не говорили. Я закурил сигарету и сунул ее в губы Ирис.
Она затянулась осторожно, как будто не была уверена, что ее легкие в порядке.
– А потом? Я ведь больше ничего не знаю.
– Ты найдешь, – с трудом ответила она.
Я просунул руку и обнял ее за талию, чтобы немного приободрить несчастную девушку.
– Сожми меня покрепче, – простонала она. – Я боюсь, Герман.
Что я мог ей сказать? Что все мы умрем раньше или позже?
Она ведь думала только о себе.
Ее взгляд встретился с моим.
– Ты меня ненавидишь, да?
Я попытался немного приободрить ее:
– Нет, этого я не могу утверждать.
Ее голос стал почти беззвучным:
– Докажи мне это. Я очень боюсь. Поцелуй меня, прежде чем я умру, Герман.
В конце концов я ведь спал с ней и делил любовь. Я поцеловал ее в последний раз. Ее губы прильнули к моим, и она отняла руки от живота. Окровавленные пальцы одной руки она запустила в мои волосы, другой рукой схватила с подушки револьвер.
– Чтобы уйти не одной, – на одном дыхании проговорила она.
Прижав револьвер к моему животу, она нажала на курок, но выстрела не последовало.
Я отобрал у нее оружие и бросил его на подушку.
– Ни на секунду не сомневался, что ты попробуешь нанести мне этот удар, малышка. Поэтому я и поставил его на предохранитель. Убийство тоже ремесло – его надо изучить.
Жало змеи снова высунулось из ее губок:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44