Надеялся, удастся. Увы, ничего не получилось, а ведь вам сегодня предстоит суд.
— Позавчера. Во вторник. Барксдейл с Фэлконом были в Толедо, — задумчиво проговорил Прескотт.
— Вот именно. — Уинтроп присел на высокий табурет у стойки и отхлебнул виски.
— Думаете, это просто совпадение? Они провели там весь день?
— Нет, я не думаю, что это совпадение.
Прескотт снова ощутил острую боль в груди.
— О Господи! — Он слегка наклонился.
— Что с вами? — Уинтроп встал с табурета.
— Ничего, все в порядке. — Прескотт сделал несколько глубоких вдохов. — Итак, вы считаете, что это не совпадение. Что либо один, либо другой замешаны в этом деле, так?
— Барксдейл тут ни при чем. Он слишком глуп. Это Фэлкон.
— Невероятно! Вот проклятие, я всегда знал, что с этим малым лучше не связываться. Давно говорил вам. Если это действительно он и если все выплывет наружу, вам... — Прескотт осекся и, отвернувшись от Грэнвилла, выглянул в окно. Даже в такой момент ему не хотелось перечить Уинтропу.
— Мне — что? — Уинтроп повысил голос.
— Ничего.
— Вот так-то лучше. — Уинтроп сделал большой глоток виски. — Что есть, то есть, — повторил он, — и с этим ничего не поделаешь. Надо идти дальше, — раздраженно закончил он.
— А с чего вы взяли, что это именно Фэлкон?
Уинтроп не ответил. Глядя на какую-то картину позади Прескотта, он пытался овладеть собой. Внутри у него все кипело, но показывать этого нельзя. Не на Прескотта злился Уинтроп — хотя, если он будет так вести себя, то свое получит, — но на себя самого. Только сейчас он понял, что недооценивал Фэлкона — этот человек и умнее, и опаснее, чем он предполагал. И впервые Грэнвилла охватило что-то вроде паники. Или, скорее, намек на нее, но намек явный. Они были правы. Нельзя смешивать дела и личные счеты. Но он не прислушался к словам друзей, ибо считал себя непогрешимым. Он — Грэнвилл Уинтроп. Он стоит три миллиарда долларов. Обладает огромной властью. Может по собственному усмотрению свалить любую из пятисот крупнейших американских компаний. Зачем ему чьи-то советы?
И вот теперь приходится расплачиваться за самонадеянность. И не только ему, но и всем. Что ж, в таком случае к черту все эти сложные схемы — обвинение в использовании конфиденциальной информации, медленная смерть Эндрю Фэлкона в тюрьме. К черту месть Фэлкону за предательство. Наступает время Феникса Грея — пусть использует свои таланты убийцы на все сто процентов.
— Грэнвилл?
— Да... Что?
— Вы что-то о Фэлконе говорили.
— Знаю, что говорил, не надо напоминать. — Уинтроп злобно посмотрел на Прескотта.
— Ладно, ладно, не сердитесь. — Прескотт снова тяжело дышал. Уинтроп не держит себя в руках. Это плохо. Очень плохо. Раньше ему не приходилось видеть, чтобы он давал волю чувствам.
— Чеймберс попрощался с Барксдейлом и Фэлконом во вторник в штаб-квартире «Пенн-мар». Оттуда они поехали в аэропорт. В последний момент, когда объявили посадку, Фэлкон сказал Барксдейлу, что летит в Даллас. Там у него якобы подвернулась выгодная сделка. Барксдейл принял это за чистую монету, потому что он дурак. Ни о чем не спросив, кивнул и пошел на посадку. Но Фэлкон в Даллас не полетел. Он остался в Толедо. Велел секретарше заказать ему номер в «Даллас-Хилтон», купил билет до Далласа на рейс, отправляющийся в семь тридцать вечера. Заказал обратный билет из Далласа в Нью-Йорк на следующий день, на шестичасовой рейс. Все продумано.
— А откуда вы знаете, что он не полетел в Даллас?
— В заказанном номере никто не поселился.
— А может, он остановился в другой гостинице? Билет до Далласа был использован?
— Да.
— Стало быть, в Даллас он полетел, и мы с пустыми руками.
— Не совсем с пустыми. В семь двадцать четыре Фэлкон позвонил по карточке в Национальную метеорологическую службу в Вашингтоне.
— Куда-куда, в метеослужбу?
— Ну да, хотя зачем ему это понадобилось, я пока так и не понял.
— Может, хотел узнать, какая погода в Далласе, садятся ли самолеты?
— Возможно, но дело в том, что звонил он из торгового центра, расположенного рядом со штаб-квартирой «Пенн-мар». А она, по меньшей мере, в получасе езды от аэропорта.
— Что ж, выходит, рейс из Толедо на Даллас вылетел с опозданием.
— Да, на восемь минут. Таким образом, у Фэлкона оставалось одиннадцать минут на то, чтобы вернуться из торгового центра в аэропорт, потому что телефонный разговор занял у него три минуты. Явно мало. Никак не поспевает. Другого рейса на Даллас до восьми утра следующего дня не было. Зато в тот же вечер, в одиннадцать тридцать, улетал самолет в Нью-Йорк. Таким образом, у него оставалось полно времени на то, чтобы проникнуть в кабинет Чеймберса, а потом добраться до аэропорта.
— Но вы же сказали, что он использовал билет до Далласа.
— Ничего подобного, я сказал, что билет был использован. Вот только кем? Фэлкон вполне мог продать его кому-нибудь прямо в аэропорту. Кстати, это объяснило бы, отчего не осталось никаких следов аренды машины или покупки билета на другой рейс из Толедо. Давайте-ка прикинем такую возможность. В Толедо у Фэлкона было с собой только сто долларов наличными, по крайней мере, об этом свидетельствуют бухгалтерские отчеты в Южном Национальном. Помахав на прощание рукой кретину Барксдейлу, Фэлкон направляется к кассам, покупает по кредитной карточке билет до Далласа за 535 долларов, затем перепродает его кому-то, скажем, за три сотни. Билет фигурирует как использованный, а у Фэлкона появляются наличные.
— А билет до Нью-Йорка он использовал?
— Нет.
— Но машину-то он мог арендовать только по кредитке, ведь ее в любом случае надо предъявлять, разве не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118