— Между прочим, если будете умницей, наше сотрудничество может оказаться для вас весьма выгодным. К тому же, вы ведь и так ненавидите Фэлкона. Во всяком случае, должны бы. Он очень дурно обошелся с вами.
Дженни посмотрела вслед мгновенно растворившемуся в толпе мужчине и тут же перевела взгляд на клочок бумаги, который он сунул ей. Знакомый формат, знакомый цвет. Это была долларовая купюра. Нет-нет, не однодолларовая. Дженни разгладила купюру. Тысяча долларов. Дженни просверлила взглядом толпу, но не увидела нового знакомого.
«Иначе — убью». Он сказал это так небрежно, словно удачи пожелал. Дженни вздрогнула. Во что это Фэлкон вляпался? Она снова посмотрела на тысячедолларовую купюру. И во что вляпалась она?
* * *
— Сегодня утром Фэлкон выходил из дома позвонить. Из телефона-автомата в гостинице.
— Что-о?
— То, что я сказал.
— Да, но какого черта это ему понадобилось? Он что, «жучок» обнаружил? Скорее всего. Другого объяснения нет.
— Не мог он найти «жучок». Это исключено. «Жучок» спрятан в компьютере, а Фэлкон совершенно не разбирается в электронике.
— Тогда зачем ему понадобилось уходить из дома?
— Не знаю.
— А о чем он говорил по телефону?
— Не знаю. Так близко, чтобы расслышать, подойти не удалось. И кому он звонил, опять-таки не знаю. Но после того, как Фэлкон ушел, я поставил автомат на прослушку.
— И правильно сделали. Если что, сразу дайте мне знать.
— Хорошо.
Резерфорд повесил трубку. Может, Тернер Прескотт был прав и ему действительно следовало бы попытаться убедить Грэнвилла не втягивать Фэлкона в это дело. Резерфорд посмотрел на закат. Все последние дни время тянулось нестерпимо медленно.
Глава 13
— Вы действительно считаете, что «Пенн-мар» — дело стоящее? — Взгляд Виктора Фаринхолта на мгновение задержался на Питере Лейне и скользнул дальше, туда, где над Вашингтоном возвышался огромный купол Капитолия.
— Сто процентов, — так решительно заявил Лейн, что даже сам немного смутился. Слишком уж он давит. Фаринхолт это и по голосу может понять. — Право, мне так кажется, — более мягко повторил он. «Вот так и надо — поспокойнее. А то еще, глядишь, Фаринхолт заподозрит какой-нибудь подвох».
— Думаете, президенту стоит туда вложиться?
— Президенту, да и нескольким сенаторам. Слушайте, вам же не хуже моего известно, сколько ограничений у нас накладывают на выборных лиц в смысле вложения их средств. Ни тебе акций иностранных компаний или оборонных, ни того, ни сего. Перечислять можно до бесконечности. Но «Пенн-мар» не под запретом. Это крупная компания-производитель, изготавливающая химикаты в добрых старых Соединенных Штатах. Конечно, у нее есть интересы и за рубежом, но почти восемьдесят процентов прибыли оседает дома. И штаб-квартира ее, между прочим, расположена в Толедо, штат Огайо. Трудно вообразить что-нибудь более американское.
— Ладно, убедили, но само-то вложение — выгодное дело?
— На мой взгляд, да. За последнюю пару месяцев цены на акции немного поднялись, но волновать это не должно, резервы большие.
— Что вы имеете в виду, говоря «немного поднялись»?
— В начале года на бирже давали по двадцать четыре доллара за акцию. А вчера торги закончились на тридцать одном.
— Стало быть, двадцатипроцентный рост за шесть месяцев. Это не «немного», а, напротив, очень много. И ведь речь идет не о высоких технологиях. Это какая-нибудь фирма по производству компьютеров иногда вдруг начинает расти, как на дрожжах, химической компании такое не светит. Может, у них уже сейчас горючее на исходе.
— Понимаю ваши опасения. Но видите ли, руководство «Пенн-мар» резко снизило объем производственных расходов и, напротив, повысило производительность труда. Они способны увеличить объем производства на пятнадцать процентов, не нанимая дополнительную рабочую силу и не приобретая нового оборудования. Чудеса какие-то, и они их, кстати, не особенно рекламируют. Пока. Но мне кажется, сведения вот-вот начнут просачиваться. И вместе с общим подъемом экономики прибыли «Пенн-мар» резко возрастут, ведь химическое производство традиционно тащит за собой все хозяйство.
— Да знаю я... знаю. — Такого рода аргументы Фаринхолт слышал сотни раз. Он занимался финансами уже тридцать лет, с тех самых пор как в 1966 году окончил Йель. Фаринхолт внимательно вгляделся в разложенные Лейном таблицы.
— Так, смотрим еще раз. С первого января индекс Доу Джонса вырос в среднем на восемь процентов. А ведь вы правы, черт возьми. «Пенн-мар» рванул на двадцать. Не знаю, что и сказать...
— А вы посмотрите на «Доу» и «Дюпон». Капитализация там и там поднялась больше, чем на пятнадцать процентов. А теперь сравните их ценовые коэффициенты с пенн-маровскими. Да, Виктор, «Пенн-мар» — это хорошее вложение.
Фаринхолт откинулся на стуле и погрузился в размышления. Еще двадцать лет назад, на совесть проработав до этого десять лет в крупной бостонской валютной фирме, он основал компанию по инвестиционному менеджменту под названием «Лоудстар». Большую часть этого времени компания прозябала, действуя как небольшая фирма консультационных услуг и едва сводя концы с концами. Но три года назад Фаринхолту позвонил президент и попросил заняться его личными средствами. По закону избранные официальные лица не имеют права вкладывать деньги сами, чтобы не возник конфликт интересов, вот им и приходится обращаться к третьим лицам. На жаргоне финансистов это называется слепыми деньгами. Когда-то, в начале шестидесятых, президент и Фаринхолт учились в одной школе и с тех пор поддерживали деловые отношения. И все же звонок вновь избранного президента, этой вашингтонской звезды, потряс Фаринхолта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118