Ответ на этот вопрос, если его можно назвать вопросом, был известен заранее: земля, где бы они ни находились, взорвется у них под ногами, не оставив им и крупицы надежды, потому что никому другому не удавалось еще подобраться к Шоллу так близко, как это удалось Маквею.
— Извините. — Осборн встал и вышел в свою комнату. Стоя в темноте у окна, он слушал их голоса через открытую дверь. Они говорили так же громко, как и раньше. Для них не имело значения, слушает он или нет. И завтра будет так же, когда с ордером на арест в руках они постучат в дверь Шолла, оставив Осборна в отеле в компании детективов.
Комната показалась ему маленькой и душной. Осборн зашел в ванную и зажег свет. Стакана он не нашел, поэтому пригоршней зачерпнул холодной воды из-под крана и плеснул на затылок. Ощущение прохлады было очень приятным. В зеркало он увидел, как в комнату вошел Нобл, взял что-то с туалетного столика и вернулся к Маквею и Реммеру, даже не взглянув на него.
Осборн закрыл кран. Его глаза остановились на собственном отражении в зеркале. Лицо казалось совсем бесцветным, капли пота выступили на лбу и над верхней губой. Осборн протянул руку — она дрожала. В желудке зашевелился омерзительный ком. Он услышал собственный голос — так явственно, словно он говорил вслух: «Шолл в Берлине. Его отель — по другую сторону парка».
Осборн вздрогнул всем телом, словно получил знак. Через минуту он пришел в себя с отчетливым сознанием: после всего, что пришлось пережить, нельзя позволить Маквею обокрасть себя. Шолл совсем близко. Надо обмануть, перехитрить Маквея, он не сможет и не должен жить, если в ближайшие двадцать четыре часа не получит ответа на свой вопрос: почему был убит отец?
Глава 99
Силуэты троих мужчин, разговаривающих в номере отеля, могут дать много интересных наблюдений, если следить за ними в бинокль из темной комнаты или фотографировать автоматической камерой со специальной оптикой.
Прибор ночного видения сменил бинокль. Из второй комнаты вошел четвертый, на ходу надевая пиджак. Один из сидевших за столом встал, подошел к нему и что-то сказал, другой потянулся к телефону. Минутой позже он положил трубку, а человек в пиджаке пошел к выходу. У двери он остановился, повернулся и что-то сказал. Мужчина, разговаривавший с ним перед этим, встал и куда-то отошел — куда в бинокль было не видно. Вернувшись в комнату, он протянул какой-то предмет человеку в пиджаке. Тот кивнул и вышел.
Отложив бинокль, молодая блондинка, в нескольких футах от которой в ванной комнате коченел труп программиста из Мюнхена, взялась за рацию.
— Наталия, — произнесла она.
— Люго.
— Осборн только что вышел из номера.
* * *
Осборн прекрасно понимал, что Маквей не даст ему оружие да и вообще не выпустит из комнаты, если догадается о его намерениях. Поэтому он сказал, что ничем не может помочь полицейскому расследованию, которым они заняты, и поэтому чувствует себя в состоянии, близком к клаустрофобии. Он хотел бы прогуляться и немного проветрить мозги.
Было уже пять минут десятого, и Маквей, усталый и замороченный бесконечными разговорами на одну и ту же тему, поколебавшись, согласился. Он предупредил Осборна, чтобы тот не уходил далеко от отеля и вернулся не позже одиннадцати. Реммер, в свою очередь, распорядился, чтобы Осборна на «прогулке» сопровождал один из детективов.
Осборн не стал возражать, кивнул и пошел к двери. Но у самого порога повернулся и попросил у Маквея пистолет. Это была хорошая психологическая уловка — вроде бы дополнительная забота о личной безопасности. Эта счастливая мысль осенила его только что... Но все же возникла неловкая пауза, прежде чем Маквей решился дать ему пистолет — тот самый, доставшийся ему по наследству от Бернарда Овена.
Осборн не успел сделать и десяти шагов к лифту, как дорогу ему преградил инспектор берлинской полиции Иоганн Шнайдер.
Инспектор Шнайдер выглядел внушительно: тридцать лет, высокий рост, заметное утолщение на переносице, выдававшее неоднократное участие в рукопашных схватках.
— Мне передали, что вы хотите прогуляться, — произнес он по-английски, но с чудовищным акцентом. — Я составлю вам компанию.
Осборн вычитал в рекламном проспекте, лежавшем в номере, что «Европа-Центр» — это огромный комплекс с многочисленными магазинами, ресторанами, кабаре, казино. Прилагалась и схема, в которой все маршруты, входы и выходы были заботливо размечены стрелками.
Осборн ухмыльнулся:
— Вам случалось бывать в Лас-Вегасе, инспектор Шнайдер?
— Нет.
— Я хотел бы сыграть по маленькой, — сказал Осборн. — Какое казино вы посоветуете?
— "Шпильбанк"! Отличное, но очень дорогое заведение, — усмехнулся Шнайдер.
— Значит, туда мы и отправимся, — подмигнул ему Осборн.
Они вызвали лифт, спустились и остановились у конторки портье, где Осборн обменял на марки оставшиеся у него франки. Шнайдер провел его в казино.
Через пятнадцать минут Осборн попросил Шнайдера подменить его за столом, где шла баккара, ему, мол, нужно отлучиться в туалет. Шнайдер, увидев, как Осборн спрашивает у швейцара про туалет, отвернулся и углубился в игру.
А Осборн проскочил мимо туалета, подождал несколько минут в коридоре, за углом, чтобы убедиться, не идет ли за ним Шнайдер, затем в вестибюле купил туристическую карту города, сунул ее в карман, вышел на улицу через одну из боковых дверей и сразу же свернул на Нюрнберг-штрассе.
На другой стороне улицы Виктор Шевченко в джинсах и свитере стоял на тротуаре перед залитой неоновым светом витриной греческого ресторанчика, наслаждаясь «хэви-металл» через наушники плейера «Сони-Уолкмэн».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192