Каждому Инь нужен Ян. Каждому Шаляю нужен Валяй. Мы должны объединиться. — Видите? — сказал Гарри Койн. — Всюду романтика. Это похоже на предложение руки и сердца. Возможно, даже постели. Он действительно изголодался по любви.— Мы можем это сделать! — воскликнула Стелла. — Хагбард, контакт должен приносить пользу всем заинтересованным сторонам.— Ладно, — согласился Хагбард. — Ведь если о существовании Левиафана узнают не те люди, они просто сбросят на него водородную бомбу и уничтожат. Судя по всему, это любимое занятие людей.— Я мог их убить, — сказал Левиафан. — Я давным-давно мог уничтожить этих маленьких торопливых существ. Я уничтожил многих из них. Я посылал части себя на поверхность океана и уничтожал одних маленьких торопливых существ по просьбе других маленьких торопливых существ, которые мне поклонялись.— Именно это и произошло с Робертом Патни Дрейком и Малдонадо Банановым Носом, — заметила Стелла. — Интересно, осознает ли Джордж хоть что-нибудь из происходящего?— Я больше не нуждаюсь в поклонении, — сказал Левиафан голосом Джорджа. — Совсем недавно, когда на планете появились существа, способные мне поклоняться, это было мне в новинку, но сейчас наскучило. Я жажду общения с равным.— Каков мерзавец, — пробормотал Отто, мрачно уставившись на отдалённый Эверест протоплазмы. — Он ещё толкует о равенстве!— Безусловно, такой компьютер, как БАРДАК, будет ему интеллектуальной ровней, — произнёс Хагбард. — Никто из нас не может сравняться с ним физически. Любой из нас был бы ему ровней духовно. Но только БАРДАК способен охватить содержание сознания, живущего три миллиарда лет.— Не может он быть таким древним! — воскликнул Джо.— Он практически бессмертен, — возразил Хагбард. — Я покажу тебе мою коллекцию ископаемых, и ты убедишься сам. Там есть осколки горных пород докембрийского периода, камни, возраст которых составляет три миллиарда лет, со следами первых одноклеточных форм жизни, наших отдалённых предков. Так вот, в этих же породах есть ископаемые следы щупальцев того существа, которое сейчас находится перед нами. Конечно, в то время оно было намного меньше. К началу кембрийского периода оно выросло лишь до размеров человека. Но все равно в то время это было самое крупное существо на Земле.— Хагбард, — сказала Стелла, — ты сказал, что ни один из нас не в состоянии охватить содержание сознания, которому три миллиарда лет. Если бы ты хоть на мгновение задумался о том, кто я, ты бы такого не говорил. Мне три миллиарда лет. И я на несколько часов старше этого океанского чудовища. Я — Мать. Я — Мать всего живого. — Она повернулась к Джорджу. — Я твоя мать, Левиафан. Я была первой. Я разделилась, и половина меня стала тобой, а вторая половина — твоей сестрой. Но твоя сестра росла в результате деления, а ты рос, оставаясь единым. Все живые существа, кроме тебя, произошли от твоей сестры, и все живые существа, включая тебя, произошли от меня. Я — изначальное сознание, и все сознание объединено во мне. Я первое трансцендентально просветлённое существо, я Мать, обожествляемая в матриархальной религии, первыми адептами которой были древние враги иллюминатов. Левиафан, сын мой, я прошу тебя вернуться домой на дно морское и оставить нас в покое. Когда мы вернёмся на сушу, то сразу приступим к прокладке подводного кабеля, по которому ты будешь обмениваться сигналами с БАРДАКом.— Опять мифология! — воскликнул Джо. — Мать всего живого. Ещё вавилонский креационный миф.Щупальца отлепились от корпуса подводной лодки. Громадная пирамида со сверкающим глазом скрылась в иссиня-чёрных глубинах.— Умное дитя всегда слушается маму, — прокомментировал Хагбард.— До свидания, Мать, — сказал Джордж, — и спасибо.Затем Джордж упал, и Хагбард едва успел его поймать. Бережно уложив Джорджа на пол, Хагбард сходил куда-то и притащил целую груду складных шезлонгов. С помощью Гарри Койна он усадил в один из них Джорджа. Пока остальные раскладывали доставшиеся им шезлонги и рассаживались, Хагбард сбегал на камбуз и вернулся со стаканами и бутылкой персикового бренди.— Что празднуем? — спросил Джордж, сделав большой глоток и прокашлявшись. — Твою свадьбу с Мэвис?— Ты не помнишь, что происходило в течение последних десяти минут? — поинтересовался Хагбард.Джордж задумался. Кое-что он все-таки помнил. Мир, в котором дно океана было белым, а где-то в вышине двигался чёрный сигарообразный объект. В объекте содержался разум, который он мог читать на расстоянии, однако ему отчаянно хотелось к этому разуму приблизиться. Он не столько двигался к нему, сколько проявлялся там, где был тот объект и его разум. Затем он почувствовал, что использует маленький розовый мозг, называющий себя «Джорджем Дорном», и через этот крошечный инструмент общения входит в контакт с более изощрённым разумом — с очаровательной мыслящей конструкцией, которая с присущим ей благородным юмором подтрунивала над собой, величая себя БАРДАКом. И, находясь в контакте с этим разумом, единственным, который ему хотелось бы узнать получше, он столкнулся с фактом, который был для него несущественным, но оказался очень важным для крошечного существа по имени Джордж Дорн…Джордж видел. Белое становилось чёрным, ослепительно чёрным. Затем снова белым. Затем белизна ослепительно вспыхнула, и воспоминание исчезло.Джордж поглядел на Хагбарда. Хагбард смотрел на Джорджа, на его оливковом лице блуждала едва заметная улыбка. Эта улыбка сказала Джорджу, что Хагбард знает, что он знает.— О, — сказал Джордж… Хагбард ободряюще кивнул.— Ты пятый Иллюминатус, — сказал Джордж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71